Один раз Шредер, куда-то собираясь пойти, спросил:
— Ты его надежно похоронил?
Это он про Шумилова.
Венке тогда без колебаний ответил:
— Да, не воскреснет.
И заметил, что Шредер, вздрогнув, опустил голову, чуть побледнело его лицо.
И вот сегодня неожиданная встреча! Венке полагал, что русский Мери окажется более сообразительным, воспользуется его картой, деньгами. Тем более что граница рядом. Этого не случилось. Тем хуже для Мери. Венке выследил мальчишек, теперь он знает местопребывание Сергея и может исправить свои заблуждения. Венке чувствовал себя в подвешенном состоянии. Мысли о том, что и на этот раз с Германией может произойти тот же трюк и что другие государства начнут слушаться ее, подобно невидимым веревкам держали его как бы на весу — твердого решения он не находил…
В таком состоянии он и вошел в небольшой и полупустой ресторанчик. Возле окошка за круглым столиком сидели трое — двое мужчин и женщина. Венке сразу определил — это немцы, и его неудержимо потянуло к соотечественникам.
— Разрешите? — показал он на свободный стул, говоря по-немецки.
— Пожалуйста, — ответила женщина, не посмотрев на него.
— Стопку виски и фруктов, — сказал Венке подбежавшему официанту. — И бутылку кока-колы!
Вскоре из разговоров Венке понял, что сидящие с ним за столом — туристы из Германской Демократической Республики. Парни — одного звали Адемом, другого, помоложе, Отто — спорили о предстоящем футбольном матче между командами ГДР и армейцами СССР. Вначале он только слушал, не придавая никакого значения разговору. Но вдруг откуда-то накатилась очередная волна мучивших его мыслей. «Две Германии… Это невероятно! Германская Демократическая Республика. Она имеет своих спортсменов. Футбольную команду. И будет товарищеский матч с армейцами СССР. Товарищеский!»
Венке закрыл глаза, рука его дрожала, выбивая ножкой рюмки дробь.
— Вы все спортсмены? — отпив глоток виски, спросил он.
— Нет, — сказал Отто, и они переглянулись, видимо, оттого, что он заговорил на немецком языке.
— Я, — подхватил Адем, — техник по электронно-счетным машинам, Отто — студент, Эльза — агроном.
— Вы из ГДР?
— Да, из ГДР, — с заметной гордостью ответила Эльза.
— Как же вам разрешили поехать в капиталистическую страну?
Отто прыснул со смеху, потом Адем. И Эльза расхохоталась. Они поднялись и, поглядывая на него с удивлением и насмешкой, расплатились. У выхода они вновь расхохотались. Захотелось догнать их. Он бросил на стол деньги, выскочил на улицу. Но они уже сели в автобус. Венке слышал их смех… Немного подумав, он все же позвал:
— Отто! Эльза!..
Открылось оконце, показалось лицо Отто.
— Ауфвидерзеен!
И автобус тронулся, покатил прочь, набирая скорость.
О, нет, это не та Германия, не та! Опять эти мысли… накатываются и накатываются. Он сделал усилие избавиться от них. Начал рассматривать следы прошедшей демонстрации — перевернутые автобусы, разбитые киоски «Кока-кола», валявшиеся на мостовой транспаранты, булыжники. Улица была оцеплена полицейскими. Ему пришлось свернуть в узенький переулок и сделать крюк, чтобы вновь попасть на улицу, ведущую к гостинице. Зажглись фонари, и он увидел свою тень на тротуаре, собственную коротышку. «Нет, Стени, это не та Германия, не та. И видимо, прежний фокус не повторится. И зря мы тут копошимся, Стени… Отто, Адем, Эльза — совершенно другие немцы. Они нас не понимают. Слышишь, Стени, не понимают. Смотрят, как на поднявшихся из могил… Мы трупы, Стени, и мы не сможем возродить Германию в прежнем ее виде, какой она была при фюрере…»
Венке вдруг почувствовал страшную усталость. Войдя в номер, он сразу повалился на кровать, даже не посмотрел, на месте ли Шредер. С полчаса лежал он в состоянии совершенной отрешенности: не хотел ни о чем думать.
В смежной комнате, вход в которую был задернут легкой портьерой, скрипнули половицы, заскрежетали кольца портьеры. Лениво шевельнулось в мозгу: «Это Шредер. Чего ему еще надо от меня?» И снова пустота, отсутствие всяких ощущений, желаний. Голос Шредера прозвучал как выстрел:
— Венке! Что там, в городе, творится? Ты видел?
— Американцам морды били, — отозвался он грубо, не поднимая головы. — С умением и приличностью лупили…
Шредер понял: Венке чем-то расстроен, конечно, не демонстрацией, о которой он уже знает. Он прошел в глубь своей комнаты, переждал там, когда Венке сам заговорит:
— Шредер, я только что видел земляков.
— Это еще что за принцы? — охотно отозвался Шредер, сидя в кресле.
— Туристы из Германии.
— Они узнали тебя? — В голосе Шредера не прозвучало тревоги, и Венке почему-то удивился этому.
— Они не могли меня узнать, слишком молоды. Они из ГДР! — Он наконец поднялся. — Ты понимаешь, что нет той Германии, которую мы придумали здесь, на чужбине, в утешение себе. И Стенбек, и я, и ты.
— О-о! Великолепно! Высказывайся, я слушаю.
— Я все сказал…
— Нет, не все!
Венке всегда опасался необузданной подозрительности Шредера, в приливе ее он может черт знает что натворить. Заискивающим тоном вымолвил:
— Ты же немец, разве тебя не волнует судьба родины, ее будущее, ее величие?! — Венке про себя даже удивился тому, что он, оказывается, может так красиво говорить, мечтать и думать. — Помнишь, как-то Стенбек сказал: «Ассистент может стать профессором». Разве ты об этом не мечтаешь?
— Я думаю только о своем деле, о работе, — на редкость спокойно ответил Шредер. — Между прочим, Венке, могу тебе сообщить радостную весть. Виктор проживает в семье Николая Михайловича Шумилова. Для нас приготовлен довольно солидный гонорар. Ты получишь свою долю, я свою…
— А потом?
— Видимо, последуют новые задания…
— И так всю жизнь? Мытарства на чужбине… И ожидание расплаты…
Шредер вдруг надвинулся на него:
— Я всегда подозревал! Ты кому служишь?
В дверь постучали.
— Да, — сказал Шредер.
Коридорный принес им вечернюю газету. Когда коридорный вышел, прикрыв за собой дверь, Шредер оттаял. Венке заметил это по его лицу: исчезли желваки, краснота и бугры опали. Шредер взял газету и, сев в кресло, углубился в нее. Венке не сводил с него глаз, мучительно думал, как же ему поступить, чтобы вырваться из этой страшной кутерьмы. Вдруг он заметил, что Шредер улыбнулся, улыбнулся не деланной улыбкой, а как бы всем своим существом — так улыбаются больные тяжелым недугом люди, когда авторитетный врач говорит: «Все, кризис прошел, милейший, вы будете долго-долго жить».
— Венке, ты сейчас пойдешь к нему и приведешь его сюда. Немедленно, сию минуту. Ты знаешь, где он находится. Знаешь! Назови мне адрес. Сейчас же.
— Кого?
— Посмотри. — Шредер, не выпуская из рук газеты, показал на снимок. Нет, этого Венке не ожидал: на фотографии он был изображен рядом с русским Мери. И заголовок: «Кто подстрекает наших граждан на беспорядки».
Ари варил похлебку в таганке и все поглядывал на Сергея. Ох, этот Ари, он, по-видимому, не поверил в версию, придуманную Сергеем. «Жулик, вор… И как это мне пришло в голову такое?» — досадовал на себя Сергей. Теперь, после демонстрации и особенно после встречи с Венке, он полагал, что мальчишка немедленно проявит к нему настороженность и может заявить о нем властям. Но опасения оказались напрасными. Ари даже и не поинтересовался, откуда этот человек, Венке, знает Сергея. И вдруг, когда они принялись за похлебку, Ари, улыбаясь, сказал: