Удар вышел метким. Беспилотник дернулся в воздухе, чем напомнил голову боксера, по которой пришелся не самый сильный и далеко не нокаутирующий, но удар. И начал терять высоту. А ствол вообще от меня отвернул.
Это мне и нужно было. Ухватив беспилотник одной рукой за ствол, другой за корпус, я ускорил его аварийную посадку. Размахнувшись, ударил им о корпус ближайшего «воробья». Один раз, второй, третий. Пока из щели в корпусе не пошел едкий дым, а беспилотник не обернулся в моих руках просто куском железа. Не пытавшимся ни вырваться, ни как-то по-другому сопротивляться.
Отбросив дохлый беспилотник, я подхватил плазменную пушку — надеюсь, не пострадала. А чтобы подкрепить свою уверенность чем-то большим, чем надежда, я проверил ее работоспособность, выпустив облако плазмы навстречу паре новых беспилотников. И не без удовольствия наблюдал, как они грохнулись на землю. Отлетали свое, голубчики!
Насколько я понял, понеся в самом начале штурма людские потери, корпус стражей решил больше живую силу против меня не выпускать. В бой теперь посылали воинов искусственных, с дистанционным управлением.
А главное: у этих железяк не было семей, которым предстояло получить похоронки.
Еще несколько таких машинок взмыли в воздух над стоянкой. И носясь поблизости от меня, то разражались пулеметной очередью, то сгустками энергии, похожими на световые стрелки, плевались.
Нескольким «воробьям» таки продырявили прозрачные колпаки. Один даже загорелся. Похоже, собственные патрульные кораблики здесь решили не щадить. Стремясь к одному — победе любой ценой.
Жаль только, что победить в данном случае хотели меня. С их точки зрения — опасного террориста.
При таком численном перевесе я старался как можно меньше тратить времени на перестрелку. Хотя один беспилотник вроде бы сбил, улучив момент. Но все больше упражнялся в беге и ползании, укрываясь то за одним, то за другим летающим суденышком. И все приближался к входу в здание.
Когда до входа остались считанные метры, я едва сдержал полный разочарования возглас и стон. Хотя, если вдуматься, чего я ожидал? Стеклянных дверей, гостеприимно распахнутых? Типа, заходи, кто хочет?
Я ошибся. В штаб-квартиру корпуса стражей вела двустворчатая бронированная дверь, наглухо задраенная. А над дверью издевательски подмигнул мне огонек видеокамеры. И ствол пулемета, рядом торчавший, нацелился в мою сторону.
Стрелять, правда, не торопился почему-то. За те мгновения, на которые я к собственному стыду оторопел при виде столь неприятного сюрприза, никакая очередь меня не скосила.
Что ж, кому заминка, она же нерешительность, а кому выигранное время. Лично я хотел остаться в выигрыше. И потому вскинул пушку, целя в камеру и пулемет.
И в этот момент из-за спины прилетел очередной сгусток энергии, выглядевший как световая стрелка. Попал он, правда, не в меня, а рядом. В бетонную плиту, выбивая из нее искры. Ах да, чуть не забыл!
С плазменной пушкой наготове я развернулся на сто восемьдесят градусов. Несколько беспилотников приближались ко мне с тыла. Приближались, выстроенные цепью, причем нарочито разреженной. Так что, захоти я устроить пальбу, смогу достать сгустком плазмы разве что одну машинку. Тогда как остальные успеют основательно продырявить меня.
Грамотно стражи действовали, стоило отдать им должное. Просекли мою тактику и добились того, чтобы ущерб, который я могу им причинить, свести к минимуму, а шансы достать меня — напротив, до максимума довести. И, по сути, загнали меня в ловушку. Подтвердив пословицу «один в поле — не воин». В том числе один против многократно превосходящего противника.
От отчаяния захотелось бросить бесполезную уже пушку и самому плюхнуться на бетон площади-стоянки. Поражение признавая. Или, как вариант, попытаться напоследок сильно подгадить корпусу стражей. Например, выпустив на максимальной мощности облако плазмы, чтоб сжечь с его помощью как можно больше «воробьев».
Правда, есть ли смысл трепыхаться, если ты проиграл? И Валю не спасти.
Эх, пультик, что же ты меня обнадежил? Показывая, что я выбрал правильный путь.
И чего же вы, болваны металлические, ждете? Зачем длите агонию, заставляете мучиться от ощущения облома?
Но болваны… беспилотники то бишь почему-то не торопились меня кончать. Висели в воздухе, нацелив свои орудия. И только! Никаких действий не предпринимали. Словно ждали чего-то.
Спустя полминуты я понял — чего.
Со стороны громадины штаб-квартиры (откуда-то с верхних этажей) ко мне спикировал и завис в метре над головой еще один беспилотник. Был он поменьше своих собратьев и оружия на себе не нес. Ну, если не считать таковым камеру, мигнувшую светящимся глазком.
Да-да, я не оговорился. Ибо некоторые в мое время… господа ютуберы, например, считают средства видеосъемки вполне себе неплохим средством поражения. Ведь используя запись, сделанную с их помощью, кого-то можно морально уничтожить, опустив репутацию ниже плинтуса. Или вообще подвести под суд.
Морглокх и Нун, о чем я думаю перед лицом смертельной угрозы!
Между тем беспилотник с камерой остановился, наведя на меня объектив. И я почти физически ощутил, как некто за монитором, на который передавалось изображение с камеры, пристально меня разглядывает. Особенно задержав взгляд на цепочке с лингвистическим модулем.
Затем беспилотник заговорил. Ну, то есть, передал слова одного из людей, им управлявших.
— Человек из будущего! — голос, доносившийся из динамиков беспилотника, был нарочито зычным; таким либо на митинге вещать, либо призывать участников того же митинга разойтись. — Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Сдавайтесь, вам не причинят вреда.
Ага, щас! Валю уже сцапали, теперь и меня хотят взять живьем. Да с минимальными собственными потерями. Только почему им так важно не убить меня, а арестовать? Судилище показательное устроить?
А главное — как стражи узнали, что я из будущего? Неужели Валю раскололи?
— Сдавайтесь! — снова повторил голос из динамиков беспилотника. — Вам не причинят вреда!
Неужели запись? Впрочем, по фигу.
Да, до ученой степени я еще не дорос, а естественники и технари вообще отказывают науке, которую я представляю, в научности. Но и мне хватает ума свести концы с концами и сделать кое-какие выводы.
Например, если меня до сих пор не застрелили (имея такую возможность), значит, убивать меня не в их интересах. В чем именно эти интересы заключались — представлял я себе плохо. Но раз я до сих пор жив даже несмотря на убитых мною стражей и поврежденную технику, значит, именно живым я корпусу стражей позарез нужен.
И коли так, меня тем более не убьют, если я позволю себе небольшую военную хитрость. Нет, скорее, военную дерзость.
Я опустил ствол плазменной пушки, как бы демонстрируя мирные намерения. Ну, по крайней мере, отсутствие враждебности и желания продолжать бой. Одновременно с этим бросающимся в глаза и потому отвлекающим жестом (ловкость рук и никакого мошенничества) я проделал другой жест, куда менее заметный. Повернул крутилку, выставляя мощность выстрела на максимум. Затем сделал шаг в сторону бронированных дверей. И еще один шаг.