Попкорн
Дело было утром, шло общее собрание отделения. Как всегда, мы сидели на составленных в круг стульях: человек семь или восемь лечащего персонала и пятнадцать или двадцать проживающих. В этом отделении мы были не пациентами, а проживающими. Это было отделение длительного содержания, часть интерната для больных, а мы — его обитатели. Здесь не проводилось активного лечения, так как в нем либо не было необходимости, либо оно было признано бесполезным, у кого как. Проживающие на отделении, в основном, относились к той или другой категории. Некоторые из нас были изнурены болезнью и находились в угнетенном состоянии, им требовалась передышка от нагрузок и покой, чтобы прийти немного в себя и поправиться без посторонней помощи настолько, чтобы им можно было вернуться к себе домой. Ко второй группе относились те, кто болел уже так давно, что, очевидно, нуждался в постоянной заботе и помощи, и так как в их случае уже не приходилось надеяться на успешное лечение, то считалось, что для них лечение не обязательно. К последней группе принадлежала и я.
Так как это было отделение длительного содержания, мы все хорошо знали друг друга. Большинство жили вместе уже не первую неделю, некоторые находились тут несколько месяцев, а некоторые и несколько лет. Сидеть на собраниях нам доводилось уже множество раз. Как правило, это было весьма скучно. Кто-нибудь из персонала председательствовал на собрании, а кто-нибудь из проживающих вел протокол, который затем подписывался и утверждался председателем собрания. Повестка дня всегда была одна и та же: планы на текущий день, проверка списков тех, кто выполнял те или иные обязанности по дому, иногда какие-нибудь важные сообщения и затем выступления с мест. Если не находилось желающих высказаться, а находились такие редко, мы молча просиживали до конца собрания. Оно продолжалось полчаса, независимо от того, желал ли кто-нибудь выступить или нет. Иногда я использовала это время для того, чтобы сделать подсчеты, сколько времени мы так просиживали за месяц, за квартал, за год, сколько времени тратится на это мною лично и сколько всеми вместе. Такие задачки не способствовали поднятию моего настроения, поэтому я, как правило, старалась думать о других вещах. Я пересчитывала составленные в круг стулья, ножки стульев. Количество окон, вспоминала стихи и песни, повторяла про себя детские считалочки, по слову на каждый стул и высчитывала, сколько раз нужно перебрать их по кругу до конца считалочки, или смотрела в окно, если это было удобно с моего места.
Иногда речь заходила о каких-то актуальных вопросах, мы пытались сообща решить какие-то важные для нас проблемы. Однажды, например, зашла речь о том, как быть с тем, что нас тут двадцать человек в возрасте от двадцати до семидесяти лет и на все есть только один телевизор. Из-за этого часто возникали конфликты, и туг во время обсуждения я подумала, что мы никогда не придем к единому мнению относительно достоинств Халварда Флатланда в качестве телеведущего. Да и с какой стати нам искать этого согласия? У меня по-прежнему оставалась своя квартира, а в квартире стоял пригодный для использования телевизор с оплаченной лицензией. Расстояние от моей квартиры до интерната составляло не больше километра, а у мамы был автомобиль.