— О, ты должен посмотреть, о наилучший! — воскликнул Соклей. — Если повезет, может, ее поставят в Афинах, когда мы там будем. Не думаю, что какая-то другая пьеса так раскрывает могущество бога.
— Если уж такой вольнодумец, как ты, говорит такое, нужно прислушаться, — сказал Менедем.
— Это великолепная пьеса, — горячо заверил его Соклей. — Поэзия хора почти неземная, она просто прекрасна. Никто никогда не писал подобного — и сам Еврипид больше ничего подобного не написал.
Менедем уважал суждения двоюродного брата, хоть и не всегда соглашался с ними.
— Если представится возможность, я обязательно ее посмотрю.
— Непременно. На самом деле, ты должен найти кого-нибудь, у кого есть книга, и прочесть ее. В полисе размером с Родос наверняка должно быть несколько копий, и, несомненно, в Афинах их должно быть больше.
— Если представится возможность, — повторил Менедем и выплюнул в воду оливковую косточку. С берега донеслась какая-то непристойная песня. Он ухмыльнулся.
— Кажется, наши ребята неплохо проводят время. Надеюсь, утром Сими будет стоять на месте.
— Должен, — сказал Соклей. — Они всего день в плавании, не успели еще заскучать так, чтобы стирать города с лица земли. — Последовавший сразу за его словами грохот мог быть только звуком разбившейся амфоры.
— Будем надеяться, что она разбилась не о чью-то голову, — вздохнул Менедем и достал гиматий. Моряки гордились тем, что в любую погоду ходили в одном хитоне, но из гиматия получалось отличное одеяло. Менедем завернулся в этот прямоугольник из толстой шерсти и лег на кормовую палубу. Соклей последовал его примеру. Ворочаясь в поисках удобного положения, он сказал:
— Мы всю зиму спали в кроватях. Голые доски уже не кажутся такими удобными.
— Не все так плохо, — сказал Менедем, укладывая голову на руки. — Вот если бы шел дождь... — он зевнул. На самом деле, спать ему не хотелось, он пытался уговорить самого себя не меньше, чем Соклея.
По всей видимости, у него получилось, поскольку следующим, что он увидел, был расцвеченный розовым и золотым восточный горизонт. Менедем встал. Соклей всё еще сопел рядом. Он всегда вставал позже брата, если представлялась возможность. Сегодня ему это не удалось: Менедем улыбнулся и толкнул его ногой. Соклей открыл глаза.
— Это еще зачем? — сонно пробормотал он.
— Пора вставать, отправляться в путь, — ответил Менедем. Если уж он проснулся, то проснулся. — Нам еще целый день плыть. — Соклей застонал и натянул гиматий на голову. Менедем опять толкнул его, уже не так осторожно. В ответ Соклей снова заворчал и высунулся из гиматия, как черепаха из панциря.
— Давай же, мой дорогой, — бодро сказал Менедем. — Нравится тебе или нет, но розовоперстый рассвет нашел нас.
Соклей с трудом, будто древний старик, поднялся.
— Не нравится, — сказал он.
Разбавленное вино и ячменный хлеб с оливковым маслом примирили Соклея с миром бодрствующих. По команде Диоклея гребцы навалились на весла. Они гребли с таким пылом, будто желали оказаться подальше от Сими как можно быстрее. Ни одна голова не была перевязана, и Соклей предположил, что вчерашняя амфора не разбила ничей череп.
— Давайте немного потренируемся, — сказал Менедем. — По команде келевста, весла по правому борту гребут назад, а по левому борту — вперед.
— Левые весла… вперед! — гаркнул Диоклей. Гребцы повиновались довольно плавно. «Афродита» развернулась почти на месте. Когда ее нос указал на север, в море, келевст крикнул: — Обе стороны... вперед! Акатос рванулся вперед.
3
Соклей провел начало дня в спорах с Менедемом.
— Почему ты хочешь остановиться в Книде? — спросил он.
— Эмм... чтобы торговать? — разумные речи Менедема особенно раздражали. По крайней мере, так считал Соклей.
— Очень хорошо, о наилучший. Торговать. А что у них там есть, в Книде? — Соклей никогда не задумывался о том, что, подражая Сократу, он сам всех раздражает.
— Ну, обычный набор, — ответил Менедем.
— Именно, обычный. Если бы мы плыли не в Афины, этого было бы достаточно. Но раз мы направляемся в Афины, зачем тратить время на Книд? Почему не пойти сразу на Кос? Косский шелк везде пойдет хорошо. Он понравится и богатым афинянам, и македонским офицерам в гарнизоне Кассандра.
— Косский шелк не так хорош, как мы думали, — возразил Менедем. — Та ткань с востока, что я купил прошлым летом в Сидоне, затмевает его. Не думал, что даже боги могли бы соткать нечто подобное.
— И я, — признал Соклей. — Но у торговца был лишь тот небольшой отрез, и мы взяли за него хорошую цену с Менелая, брата Птолемея. Афиняне не видели ничего лучше косского шелка. А значит, нам следует зайти на Кос.
— Почему бы не зайти и в Книд, и на Кос? — спросил Менедем.
— Потому что мы, скорее всего, не найдем в Книде ничего, достойного Афин. И к тому же, если будем заходить в каждый полис, не успеем к Большим Дионисиям.
Брат отпустил рулевое весло и погрозил ему пальцем.
— Вот в чем истинная причина твоей спешки. Ты вообще не думаешь о торговле. Что ты за торговец после этого?
— Торговец, который любит драму. А ты разве нет?
— Конечно, люблю, но прибыль люблю больше.
— И я, — сказал Соклей. — И говорю тебе, что в Книде недостаточно прибыли, чтобы стоило тратить там наше время.
— Клянусь египетской собакой, я здесь капитан, — сказал Менедем. — Если я хочу остановиться в Книде, мы там остановимся.
— А я тойкарх, — огрызнулся Соклей. — Если ты не слушаешь меня в том, что касается груза и денег, зачем вообще брал с собой?
Спор зашёл в тупик, каждый по кругу твердил своё. Они говорили негромко, не выказывая особого возбуждения, поскольку ни один не хотел, чтобы команда видела, как серьёзны их разногласия.
Время от времени Менедем отвлекался, чтобы подправить курс или отдать приказ относительно паруса. Потом он оборачивался к Соклею и начинал сначала. Когда он сказал «я капитан» в четвёртый раз, Соклей окончательно потерял терпение.
— Да, ты тут капитан. Радуйся! — сказал он. — Но что прикажешь делать всей остальной команде, если капитан — идиот?
— Не говори мне, как вести корабль! — рявкнул Менедем.
— Я и не говорю. Я пытаюсь тебе сказать, куда его вести, что совершенно другое дело. Где вести дела, покупать и продавать, это моя работа. Позволь спросить по-другому: мы можем прийти на Кос до заката, если этот ветер продержится?
Казалось, Менедему хочется сказать «нет». Да, он хотел, но не стал. Соклей понял бы, что он лжёт. Они могут добраться до Коса, даже если ветер утихнет, но это вымотает гребцов. Соклей знал, почему Менедем не хочет заставлять их работать слишком уж тяжело на второй день после выхода с Родоса.
— Может, ты бы лучше пошел в Галикарнас, ведь пролив между Косом и материком даже не достигает ста стадий в ширину, — сладко сказал Соклей.
Брат бросил на него испуганный взгляд и пробормотал:
— Ох, заткнись. — Благодаря интрижке с женой одного не самого простого гражданина полиса он не мог ступить в Галикарнас, не рискуя быть убитым. Однако через мгновение он впился взглядом в Соклея. — Может, этого парня убили во время осады Птолемея позапрошлым летом.
— Да, о великолепный, может и так. С другой стороны, возможно, что и нет. Не хочешь ли ты рискнуть? — На мгновение он задумался, не ошибся ли. Менедем рисковал собой огромное количество раз и наслаждался этим. Сейчас, однако, он покачал головой, что только доказывало, насколько серьезно тот галикарнасец собирался отправить его через Стикс. Он с тоской посмотрел в сторону Книда, лежавшего прямо впереди, а затем слегка потянул к себе рукоятку левого рулевого весла и оттолкнул правое. «Афродита» повернула чуть левее, обходя полуостров, на оконечности которого расположился Книд.
— Идем на Кос, — сказал Менедем. — Счастлив теперь? Перестанешь уже цепляться ко мне? Если бы моя несуществующая жена вела себя подобным образом, я бы заставил ее пожалеть об этом.
—Я думаю, это будет хорошо для нашего дела.
— Знаю. Я вот в этом не уверен, но на этот раз ты победил. Ты упрям, как осел, тебе это известно? — Менедем окинул Соклея взглядом: — И сходство этим не ограничивается.
— Ну, спасибо тебе, братец, — сказал Соклей, но Менедем ничего не ответил и демонстративно сосредоточился на управлении кораблем. Уязвленный Соклей прошагал мимо потных, кряхтящих гребцов на крошечную носовую палубу.
Каждый раз, стоя тут, он вспоминал пять пав и павлина, которых «Афродита» везла на запад, в Великую Элладу, три года назад. Они выручили хорошие деньги с богатых италийских эллинов и еще более богатого заезжего самнита, который купил самца. Деньги хорошие, но Соклей надеялся до конца своих дней больше не увидеть ни одного павлина.
И он думал об Аристиде, который так часто стоял здесь впередсмотрящим. Но сейчас кости остроглазого моряка лежали в Иудее. Соклей стукнул кулаком по борту. Те разбойники легко могли убить и его.
***
Как и большинство городов юго-западной Анатолии, номинально Книд считался свободным и автономным. И так же, как большинство, имел гарнизон солдат Антигона. Гавань патрулировала пара военных галер — больших, массивных пентер, полных гребцов и солдат.