— Радуйтесь, родосцы, — произнёс он и поклонился Менедему и Соклею прежде, чем ступить вперёд и пожать им руки. — Очень приятно снова вас видеть. Я опасался за ваше благополучие — идти через винноцветное море — дело рисковое.
Менедем улыбнулся. Разумеется, Пиксодар использовал эпитет Гомера, чтобы показать, что хоть он и из варваров, но прижился на древе эллинской культуры.
— Мы в добром здравии, как и сказал твой раб, — ответил Менедем, даже не пытаясь произнести имя «Ибаноллис». — Просто в прошлом году мы отправились на восток, вот и всё. А у тебя, кажется, дела идут отлично.
— Я счастливчик, — сказал Пиксодар не по-эллински скромно. Но так и было. Он продолжал: — Если бы у моего хозяина были дети, оставшиеся в живых... — Он пожал широкими плечами. Старый Ксенофан умер бездетным, и дело своё оставил вольноотпущенному рабу, который был его правой рукой. Будь у этого эллина сын или хотя бы замужняя дочь, и вместо того, чтобы владеть рабами, Пиксодар сам бы остался рабом. — Прошу, — пригласил он родосцев в андрон. — Выпейте со мной вина. Угоститесь оливками, сыром и хлебом. Так вы, значит, ездили на восток?
— Да, в Сидон, а на обратном пути зашли в Иудею, — ответил Соклей.
— Так, так. Вам ведь, эллинам, никогда не сидится на месте, — произнёс Пиксодар. — Я вот здесь, и я нахожу пребывание здесь очень приятным.
Вошёл Ибаноллис с деревянным подносом с вином и закусками. Он налил вина хозяину и родосцам.
Пиксодар выплюнул на пол оливковую косточку и спросил:
— Скажите мне, о достойнейшие, не видали вы в Финикии такой... необычный шёлк?
Менедем и Соклей переглянулись.
— Значит, тебе известно про шёлк, что приходит с востока? — спросил Менедем.
— Я про него слышал. Я его не видал, — ответил кариец. — Слышал, он тоньше любого, что мы производим на Косе. Правда это?
— Боюсь, что так, — ответил Соклей. — Он такой тонкий и гладкий, что кажется совсем иной тканью Знаешь ли ты Закербаала, сына Тенеса, торговца тканями из Сидона?
— Я слышал его имя, но дел с ним не имел, — ответил Пиксодар. — Это он продает тот восточный шёлк?
— Так и есть, — склонил голову Менедем. — Я купил у него двенадцать рулонов и отдал за них больше, чем два с половиной веса косского шёлка. Эти двенадцать рулонов я продал в кипрском Саламине брату Птолемея, Менелаю, за сто восемь мин серебра.
Если бы Пиксодар не слышал о Закербаале, Менедем бы приврал, что заплатил финикийскому купцу ещё больше. Но правда могла всплыть, и она сама по себе была достаточно впечатляющей. Пиксодар однозначно был впечатлен.
— Зевс Лабрандейский! — пробормотал он. Зевс с двусторонней секирой, с центром культа в Лабранде, был главным карийским богом. Торговец шёлком взял себя в руки. — Мне трудно в это поверить.
— Мой брат сказал правду, — ответил Соклей. — Желаешь — проси у нас любой клятвы, и мы поклянёмся. Ты знаешь нас достаточно хорошо, мы ложных клятв не даём. — По выражению лица Пиксодара, он понял, что тот знает, и от этого не в восторге. Его следующий вопрос оказался о том, что приходило в голову и Менедему.
— Сколько этого нового восточного шёлка привезут в нашу землю по Внутреннему морю?
— Сомневаюсь, что пока хоть кто-то может это сказать, — ответил Менедем. — До того, как попал в Сидон, я о таком даже не слышал. Полагаю, что раз ты торгуешь шёлком, то узнаешь это раньше многих других.
— Пожалуй, что так, — кариец опустошил свою чашу и снова наполнил. Широкие плечи опустились во вздохе. — Всё, что я могу сделать — продолжать продавать то, что делаю. И неважно, насколько замечательный тот товар, я-то знаю, что мой тоже хорош. Всякому, кто захочет его купить, по-прежнему придется заплатить за него достойную цену, — он с вызовом глянул на родосцев.
— Что ж, наилучший, два года назад, когда были здесь, мы с тобой заключили сделку с шёлком, краской и благовониями, — сказал Менедем. — Нас она совершенно устроила. Как с твоей стороны?
— Недурно, — сказал Пиксодар. — Вы ждёте опять тех же цен?
— Конечно, — ответил Соклей.
— Почему нет? — добавил Менедем.
— А потому, что если вы ходили в Финикию, то сами там брали краску, — ответил Пиксодар. — Платили меньше, чем если бы покупали на Родосе.
— Но мы потратились на то, чтобы её привезти, — возразил Менедем. — А это не дёшево, особенно с «Афродитой».
— На нас напали пираты у ликийского побережья, — продолжил Соклей. — Ещё немного — и краска бы сюда не попала. И мы не попали бы.
— Oimoi! — вскричал Пиксодар. — Расскажите же мне.
Менедем и Соклей рассказали историю вместе. Как всегда, больше говорил Менедем. Он не мог добавлять драматизма столько, сколько ему хотелось бы, потому что знал — если слишком отклонится от фактов, брат вставит пару сдержанных корректировок. Даже без приукрашивания история вышла хорошая.
Когда родосцы закончили, Пиксодар хлопнул в ладоши:
— Euge! Я рад, что вы здесь, живые и здоровые.
— Поверь мне, мы тоже, — сказал Соклей. — Но теперь ты понимаешь, почему мы столько просим за краску.
Менедем склонил голову в знак согласия, но всё же бросил на Соклея рассерженный взгляд. Еще не время снова переходить к делу. Соклею следовало улыбнуться и рассказать другую историю или шутку, что-то такое.
Менедем потянулся за ойнохойей2, долил вина в свою чашу, наполнил чашу кузена. Торг имел свой ритм, свою мелодию, как кифара. Заставь играть слишком быстро — и выйдет не тот ритм и не та мелодия. Соклей не всегда это чувствовал.
Чтобы вернуть торг в нужное русло, Менедем спросил:
— Доходили ли до Коса новости из Афин в этом мореходном сезоне?
Пиксодар промедлил долю мгновения прежде, чем тряхнуть головой. Менедем и раньше видел такое движение у варваров, которые изо всех сил старались быть эллинами. Их первый порыв — покачать головой, как делало большинство чужестранцев, и требовался крошечный миг, чтобы взять себя в руки и вспомнить правильный эллинский жест.
— Пока нет. Корабли только начали выходить в море, и из Афин еще никто не приплывал.
— Заходили сюда корабли, направляющиеся в Афины, чтобы приобрести шёлк? — спросил Соклей. Это был разумный вопрос. Менедем и сам его задал бы, если бы брат не опередил. На сей раз Пиксодар, не колеблясь, тряхнул головой.
— Нет, вы первые, — хитро улыбнулся он. — Может, надо попросить с вас подороже, поскольку я знаю, что вы выручите больше.
Соклей подпрыгнул, будто его укусила оса.
— Это несправедливо! — воскликнул он.
— Он шутит, мой дорогой, — сказал Менедем. — Он хотел тебя напугать, и у него получилось.
Пиксодар улыбнулся шире, показав крепкие белые зубы, которые, похоже, не причиняли ему беспокойства, хоть он был и немолод.
— Я знаю, друзья, и я так не сделаю. Но иногда так приятно пошутить над друзьями — видели бы вы свои лица, — он громко расхохотался.
— О! — Соклей выглядел глупо, но всё же сумел кое-как улыбнуться. Он не рассердился, по крайней мере, не выказал гнева, чему Менедем был очень рад. Соклей по-своему хороший торговец, однако иногда он забывался. Но не сейчас.
— Не посмотреть ли нам шелк? — небрежно предложил Менедем. — Если он не хуже обычного — а я в этом уверен — не заключить ли нам такую же сделку, как и два года назад?
— Согласен, — ответил кариец-вольноотпущенник. — Я сделал на ней деньги, полагаю, и вы, благороднейшие, тоже. — Он повысил голос: — Ибаноллис! Родосцы готовы смотреть на шёлк. Неси сюда наш самый лучший.
— Я несу, — отозвался Ибаноллис. — Вы ждёте один момент.
Шёлк был очень хорош, из самых прозрачных и тонких, что изготавливали ткачи Коса. Но далеко не такой, как восточный шёлк, который Менедем приобрёл у Закербаала в Сидоне. При виде предложенного товара купцы всегда выказывали разочарование, что было частью игры. Однако на этот раз Менедему и Соклею несложно было выглядеть недовольными, но Менедем понимал, что изображать пренебрежение этой тканью было бы трудно, если бы они не видали другой.
Пиксодар тоже ощутил, что их равнодушие не напускное.
— Вы как мужчины, которые возвращаются от красивой гетеры домой, к уродливым жёнам, — сказал он. — Неужто восточный шёлк, и вправду, такой прекрасный?
— Боюсь, что так, наилучший, — серьёзно ответил Менедем. — Хотя в своём роде твой просто отличный, — теперь он походил на мужчину, который хвалит уродливую жену за то, что она хорошо управляется по хозяйству.
— Что ж, — вздохнул Пиксодар. — Остаётся только надеяться, что восточный шёлк останется на востоке до конца моей жизни, — он внезапно встревожился. — Вы ведь не передумали заключать сделку?
— Мы сюда не пришли бы, если бы передумали, — заверил его Соклей. — Косский шёлк — лучший, какой мы можем в данный момент заполучить, и на рынке в Афинах пойдёт хорошо.
— В данный момент, — проворчал себе в бороду кариец.
Менедем не хотел, чтобы Соклей уводил разговор в эту сторону, даже если это правда, а может, именно потому.
Пиксодар выпрямился и расправил плечи, совсем как эллин.