Пол украшала мозаика из разноцветной гальки. Стены были выкрашены красным примерно до уровня мужского плеча, а выше — охрой. С потолочных балок на бронзовых цепях свисали лампы, глиняные и бронзовые. Менедем решил, что не видел ничего роскошнее по эту сторону от Тарента, а италийские эллины потакали себе намного расточительнее, чем их собратья на Эгейских берегах.
— Прилягте, расслабьтесь. Будьте как дома, — сказал Фаний и растянулся, опершись на левый локоть, на своем ложе.
Менедем и Соклей снова переглянулись. Дома, как и большинство эллинов, они почти всегда сидели на стульях. Так же поступал и сам Фаний, иначе ему не пришлось бы заставлять рабов приносить в андрон ложа ради предполагаемого удовольствия родосцев.
Плетеная основа ложа Менедема заскрипела под его весом. На мгновение ему показалось, что он сейчас провалится и окажется на полу. Отличный способ понравиться хозяину. Но ложе выдержало. Менедем улыбнулся родосскому проксену.
— Замечательно.
— Действительно, очень хорошо, — повторил Соклей. Он казался слишком сердечным, как обычно чопорный человек, неумело ухаживающий за гетерой. Опираясь на локоть, он тоже выглядел не в своей тарелке.
Два раба принесли вино, воду, чашу для смешивания и чаши для питья.
— Подойдет ли вам один к двум или вы предпочитаете другие пропорции, благороднейшие? — спросил Фаний.
— Вполне подойдет, — ответил Менедем, а Соклей склонил голову. — Еще раз благодарим тебя за доброту, — добавил Менедем. Одна часть вина и две части воды было слегка крепковато, но только слегка, и даже Соклей вряд ли станет возражать, как сделал бы, если бы Фаний предложил один к одному.
Прежде чем выпить, Фаний с родосцами выплеснули немного вина в жертву богам. Соклей поднял свою чашу:
— За нашего хозяина! — произнес он и выпил. Менедем последовал его примеру. Соклей сделал еще один задумчивый глоток.
— Очень хорошее. Местное?
— Так и есть, — ответил Фаний. — Интересуетесь вином?
— Конечно, — сказал Менедем. — У кого ты его покупаешь?
— У Онесима, сына Диотемия, — ответил проксен. — Он живет через две двери от меня.
— Того Онесима, чей брат продает трюфели? — спросил Менедем, и Фаний склонил голову. — А Онетор тоже живет рядом?
— На следующей улице к северу.
— Не слишком ли тебя затруднить пригласить их сюда, чтобы мы могли с ними познакомиться? — спросил Менедем. — Если это сложно, просто скажи «нет». Мне совсем не хочется злоупотреблять твоим гостеприимством.
— Никаких затруднений, — заверил Фаний. — Мне нравится Онесим. Онетора я знаю не так хорошо, но он кажется неплохим человеком. Позвольте, я спрошу у повара, может ли он накормить еще пару гостей. Уверен, вы знаете, каково это: тот, кто хозяйничает на кухне, чувствует себя хозяином дома.
— О да, — склонил голову Менедем, вспомнив Сикона. Соклей тоже согласился, хотя повар в его семье не был таким тираном.
Проксен встал и вышел из андрона. Через секунду из кухни донесся вопль. Менедем и Соклей ухмыльнулись. Вернувшийся через пару минут Фаний выглядел слегка потрепанным.
— Я все уладил, — сообщил он. — Я отправил рабов с приглашением к обоим братьям. — Он залпом осушил еще одну чашу вина. — И, уверен, получится, что никто из них не сможет прийти, и Кандаулес съест меня за то, что я заставил его готовить слишком много.
— По моему опыту нет такого понятия, как «слишком много опсона», — сказал Менедем. Соклей встревожился от такого открытого признания в чревоугодии, но Фаний только улыбнулся.
— Да, я и сам это заметил, — сказал он. — Не хотите ли еще вина?
— Благодарю, о наилучший. — Менедем протянул ему чашу. Соклей сделал то же самое. Фаний зачерпывал вино, когда к передней двери заторопился раб.
— Хозяин, пришел Онесим, — крикнул он.
— Хорошо, хорошо, — сказал Фаний. — Принесите еще два ложа, быстро-быстро-быстро. Его брат тоже придет, по крайней мере, я на это надеюсь.
Онесим, сын Диотемия, оказался высоким хмурым человеком средних лет с длинным лицом, крупным носом, почерневшим передним зубом и самыми волосатыми ушами, которые когда-либо видел Менедем.
— Приятно познакомиться с вами обоими, — сказал он родосцам рокочущим басом. — Если не ошибаюсь, я имел дело с вашими отцами лет десять-двенадцать назад.
— Не удивлюсь, благороднейший, — ответил Менедем. — Вино с Лесбоса славится, а мы всегда старались покупать только самое лучшее.
Пара измученного вида рабов притащили ложа. Едва Онесим возлёг, кто-то громко постучал в переднюю дверь. Спустя минуту вошёл Онетор, сын Диотемия. Он был на пару пальцев пониже брата и сверкал лысиной там, где чёрные с проседью волосы Онесима, такие же как у Фания, едва начали отступать с висков. Несмотря на это, братья были очень похожи. Менедем не смог бы с виду сказать, кто из них старший.
— Приятно познакомиться, родосцы, — сказал Онетор. Его голос слегка уступал глубиной голосу Онесима. Он поклонился Фанию. — Очень мило с твоей стороны пригласить меня. Нам следует узнать друг друга получше.
— Я и сам так думал, — ответил Фаний. — Ужин, вино и немного деловых разговоров — прекрасный предлог для этого.
— Мы можем вести дела друг с другом, ты и я, — сказал Онетор. — Оливковое масло, настоянное на трюфелях, приобретает их аромат.
— Интересная мысль, — сказал Фаний.
— Интересная мысль, — хором произнесли Соклей и Менедем. Менедем задумался, сколько богатые, пресыщенные афиняне заплатят за масло с таким экзотическим ароматом.
Соклей, должно быть, тоже думал об этом, так как тут же сказал.
— Мы должны иметь дело с тобой, Фаний.
— Я согласен, уважаемый, если только не станете торговаться слишком жестко, — ухмыльнулся проксен.
Рабыня, та самая, которой улыбался Менедем, внесла поднос с пшеничным хлебом. Он снова улыбнулся. Она быстро улыбнулась в ответ, выкладывая хлеб на низкий столик перед его ложем.
— Но дело может подождать, — сказал Фаний, — Давайте сейчас просто насладимся ужином.
Другой раб поставил на стол оливковое масло к ситосу. Как любой воспитанный эллин, Менедем и Соклей ели хлеб левой рукой.
— Хорошее масло, о благороднейший, а я немного разбираюсь в масле: муж моей сестры поставляет его за пределы Родоса.
«Но только не в этом году и не на нашем корабле,» — подумал Менедем.
— Я бы никогда не предложил гостям ничего, кроме самого лучшего, — сказал Фаний.
— Очень хорошее масло, — согласился Онетор. — Если погрузить в амфору-другую трюфели, можно разливать его по маленьким лекифам и продавать дорого.
— Можно, — задумчиво кивнул Менедем. — Возможно, встреча с тобой окажется прибыльной для всех нас.
— Ты определенно знаешь, что говоришь, — Онетор казался менее напряженным, чем Онесим, который полностью сосредоточился на еде. — Kaloi k’agathoi презирают прибыль, но без нее мир быстро зайдет в тупик.
— Мы с братом не так давно говорили о том же, — сказал Соклей.
— Хорошая родословная не гарантирует, что ты не дурак, — заметил Онетор.
— А вот и опсон, — объявил Фаний. Если что и могло отвлечь их от разговоров о прибыли, то только это. Раб внес огромный поднос, и проксен продолжил: — Кандаулес запек брюшко отличного тунца, которого купил сегодня на рынке.
— О Деметра. — Оказывается, Онесим умел говорить, и весьма почтительно.
— Хотел бы я быть как тот парень с Китеры, — сказал Менедем. — Как там его звали, Соклей? Помнишь, тот, что опускал руку в кипящую воду и пил горячее. Он всегда мог схватить опсон с блюда и съесть, пока другие ждут, когда он остынет.
— Филоксен, — припомнил Соклей.
— Точно, Филоксен! — сказал Менедем. — У тебя, должно быть, неплохо идут дела, Фаний — какой-то, вроде, поэт говорил, что брюшко жирненького тунца бедняку никогда не видать.
— По-моему, это Эрифос сказал, — влез Соклей, хотя Менедем его не просил.
— Да, дела неплохи, благодарю, — ответил Фаний. — Очень любезно, что ты это отметил.
Немногие из преуспевающих эллинов скрывали это или упускали случай похвастаться. Единственной причиной для скромности, какую Менедему случалось видеть, было укрывательство от сборщика налогов.
От тунца шёл ароматный пар. Менедем едва не обжёг руку, беря кусок с блюда, и едва не обжёг рот, когда пробовал.
— М-м-м, очень вкусно, — произнёс он с набитым ртом. Но не испытал никакого смущения — все остальные комплименты звучали так же полузадушенно.
Он мог пожаловаться только на то, что ему досталось чуть меньше, чем хотелось бы. Но Менедем понимал, что повару Кандаулесу пришлось неожиданно кормить больше гостей, чем он рассчитывал. А когда вошёл раб с блюдом тушёных угрей в свекольной ботве, родосец совсем перестал беспокоиться, что ему не хватит опсона.
— Наверняка Родос не имеет проксена лучше ни в одном полисе на Внутреннем море! — воскликнул Соклей. Он тоже говорил с полным ртом, но никто не обращал на это внимания.
Ужин закончился усыпанным грецкими орехами медовым пирогом.