— Может, вспомнишь что-нибудь еще про ту женщину? — спросил родосец, держа на ладони блестящие от слюны монеты.
— Нет, — с сожалением ответил Мирсос, убедив Соклея в своей честности. — Но лекари часто используют мед в своих снадобьях, чтобы скрыть мерзкий вкус трав и всякого прочего. Можешь спросить кого-нибудь из них. Некоторые, конечно, берут самый дешевый, но другим нужен только лучший.
— Хорошая идея, — сказал Соклей и отдал деньги.
Наутро он вернулся в дом Ификрата. Лекарь купил самый лучший бальзам, наверное, и мед он использует самый хороший.
— Радуйся, родосец, — сказал Ификрат. — Я только что приготовил первоклассную мазь от геморроя.
— Везет тебе, — пробормотал Соклей.
— В теле нет места, которое не может заболеть, — сказал врач. — Что привело тебя ко мне снова? Нашел новый способ выманить у меня серебро? Предупреждаю, это будет непросто. У меня его не так много осталось.
— По правде говоря, нет, — ответил Соклей. — Я хотел спросить, используешь ли ты гиметтский мед, и у кого его покупаешь.
— А, — склонил голову Ификрат. — Теперь я понял. Да, я использую гиметтский мед. Он стоит дороже, чем любой другой, но вкус того стоит. Так ты думаешь, его стоит привезти на Родос?
— Если смогу получить хорошую цену. Так кто продает его тебе?
— Человек по имени Эрасинид, сын Гиппомаха, — ответил Ификрат. — У него пасека на горе, и он не так часто бывает в городе. Ты можешь подождать его или сам поехать к нему. Если поедешь, возьми с собой людей нести горшки с медом или найми осла.
— О да, — улыбнулся родосец. — Я кое-что понимаю в этом.
Ификрат ухмыльнулся.
— Я так и думал. Наверное, это веселее, чем делать мазь для чьих-то больных проктонов.
— Надеюсь, для этого ты гиметтский мед не используешь, — сказал Соклей.
— О нет. В этом нет смысла. Хотя, если подумать, как некоторые люди заполучили свой геморрой...
— Не стоит углубляться, — поспешно сказал Соклей, и Ификрат расхохотался. Соклей продолжил: — Скажи, где живет этот Эрасинид. Я бы не хотел бродить по склонам, выкрикивая его имя. — Он заставил Ификрата повторить указания несколько раз, пока не уверился, что все запомнил.
Как в любом городе, в Афинах многие нанимали ослов на день. Соклей договорился взять одного завтра рано утром. За лишнюю пару оболов хозяин животного позволил использовать две корзины с крышками и веревку, чтобы привязать их к спине животного.
— Я привык к морским узлам, — сказал Соклей, — а здесь нужно как-то иначе.
— Ты справишься, — уверенно ответил хозяин осла. «Конечно, он уверен, — подумал Соклей. — Он хочет выжать из меня как можно больше денег».
Родосец взял осла, когда солнечные лучи едва тронули здания на акрополе. Хозяин даже помог ему привязать корзины. Когда Соклей дернул за повод, осел жалобно заревел, но тронулся.
Он жаловался всю дорогу из города, Соклею до смерти надоели его вопли. Он хотел стукнуть осла, но боялся, что рев станет только громче. Попавшийся навстречу человек с молчаливым ослом ухмыльнулся и сказал:
— Наслаждайся своей певчей птичкой.
— Спасибо, — кисло буркнул в ответ Соклей. Кошмарный шум испортил ему все удовольствие от прогулки.
Гора Гиметт находилась примерно в тридцати стадиях от Афин, час ходу. С упрямым и громким ослом путь показался Соклею в три раза длиннее. Он едва замечал прекрасное теплое утро, ухоженные виноградники, оливковые рощи со спеющими оливками и огороды со всевозможными овощами.
Когда дорога стала подниматься вверх, жалобы осла усилились. Наконец даже терпению Соклея пришел конец. Он подобрал крепкую ветку оливы, обломал несколько прутиков, и шлепнул палкой по ладони. Осел был далеко не молод и, похоже, уже видел подобные жесты, поскольку немедленно замолчал. Соклей улыбнулся. Он взял палку с собой. Осел не издавал ни звука.
По словам Ификрата, Эрасинид жил на полпути вверх по склону, недалеко от мраморных карьеров, которыми тоже славилась гора Гиметт. Соклей огляделся в поисках гермы из красного камня на перекрестке дорог и облегченно вздохнул, увидев колонну с вырезанными на ней лицом Гермеса и гениталиями.
— По этой дороге налево, — сказал он ослу. Тому не слишком нравилось подниматься вверх, но угроза в виде палки удерживала животное от жалоб.
Издали до ушей родосца донёсся лязг бьющей камень кирки. Кто-то закричал. Слов Соклей разобрать не мог, но по тону понял, что это начальник отдаёт приказы рабочим. Некоторые вещи неизменны, где бы ты ни был и чем бы ни занимался. Даже в Иудее, где язык совершенно иной, голоса начальников звучали так же безапелляционно и нетерпеливо, как и в Элладе.
Дорогу, вряд ли уже заслуживавшую такое название, покрывали рытвины и ухабы. Временами можно было увидеть фермы, и чем больше Соклей отдалялся от главной дороги, тем они становились всё более жалкими и убогими. «Интересно, — думал родосец, — сколько поколений крестьян работает здесь. Судя по всему, все, сколько есть».
Жужжали пчелы. Их Соклей заметил не сразу, а когда заметил — заулыбался — значит, он на верном пути. А ещё подивился, что за нектар собирают они под этим палящим солнцем, когда пастбища и луга пожелтели и почти высохли. «Что-то всё-таки собирают,— подумал он, — а не то все пчёлы бы вымерли».
Вот ещё одна разрушенная жалкая ферма, на сей раз лишь с остатками полуразваленного амбара. «До дома Эрасинида всего пара стадий — если только я не сбился с пути, — подумал Соклей. — Нет, наверное, не сбился».
А потом он забыл про всё — и про пчёл, и про мёд, и про Эрасинида — на него вприпрыжку нёсся пёс, завывающий словно волк. Да к тому же, ненамного меньше, чем волк, а хозяина не видать.
Осёл издал пронзительный крик, и Соклей его понимал. Животное выдернуло поводья из его рук и бросилось удирать. Впрочем, пёс на осла внимания не обращал. Пёс хотел Соклея. Может быть, решил, что он пришёл грабить ферму. Или просто ему хотелось попробовать человечьего мяса. Ничего удивительного — у него такие огромные жёлтые зубы и такая широкая красная пасть.
Если броситься прочь, как осел, пёс его схватит сзади. Лишь уверенность в этом удержала Соклея от бегства. Вместо этого он встал, поднял палку, которую брал погонять осла. «Один шанс, — сказал он себе. — Это все, что у меня есть».
Пес с лаем бросился на него. Соклей замахнулся, что было сил, удачно попал прямо по кончику собачьего носа, и, как по волшебству, злобный яростный вой сменился жалостным визгом.
— Получай, мерзкая тварь! — прокричал Соклей. — Посмотрим, как тебе это понравится! — и он снова огрел собаку, на сей раз по рёбрам.
Пёс с визгом побежал прочь, быстрее, чем нападал, а разгневанный Соклей погнался за ним. Когда он понял, что пса ему не догнать, остановился, поднял камень и швырнул вслед. Он попал по заду, вызвав новый визг боли.
— Эй, ты чего это тут творишь? — из дома, размахивая дубиной, вышел фермер.
— Отгоняю твоего богомерзкого пса, — Соклей снова занёс свою палку. Он так разозлился, что был готов подраться с любым желающим. — Так оно и бывает, если ты позволяешь этой твари бегать без привязи. Если пёс подойдёт ко мне на пути обратно в Афины, я его прибью.
Нашлось бы много мужчин куда свирепее, чем Соклей, но он был крупнее большинства и вдвое моложе этого фермера с седыми космами и бородой. Фермер погрозил ему кулаком, но потом удалился в свое жилище. Пёс выглядывал из-под развалин сарая. Он, похоже, не желал больше общаться с родосцем, что последнего абсолютно устраивало.
Соклей догнал ослика, который без него двигался гораздо резвее. Похоже, осел не считал Соклея героем за то, что тот прогнал пса, а скорее обижался, что собаку подпустили так близко. И они продолжили путь наверх по западному склону горы Гиметт.
— Это ферма Эрасинида, сына Гиппомаха? — окликнул Соклей человека, который рубил мотыгой сорняки.
Крестьянин указал пальцем на дорогу.
— Следующая ферма вверх по холму, чужестранец, по левую сторону от дороги.
— Благодарю, — и Соклей побрёл дальше. То же самое нехотя сделал и ослик. Ферма Эрасинида выглядела заметно более зелёной, чем остальные, которые они миновали, и скоро Соклей понял, из-за чего: недалеко от дома из расщелины между скал бил родник, откуда по канавкам растекалась вода.
Он остановился у ручейка омыть лицо и руки, напиться и напоить осла. А когда встал, ещё с каплями воды, стекавшими по бороде, из амбара вышел коренастый человек средних лет.
— Радуйся, друг, — сказал он. — Могу я чем-то тебе помочь?
— Ты Эрасинид? — спросил Соклей, и фермер кивнул в ответ. Соклей назвал своё имя и продолжал: — Лекарь Ификрат сказал мне, что покупает у тебя мёд. И я хотел бы купить.
— Хороший человек Ификрат, — ответил Эрасинид. — Он не считает, что знает всё, как прочие лекари. Откуда ты, друг, что говоришь на таком... интересном греческом? Звучит как дорический из трагедий.