Он вопросительно посмотрел на Диоклея. Возможно, келевст имел представление о том, что тяготило Менедема. Но Диоклей лишь еле заметно пожал плечами, когда Менедем отвернулся. Может, он знал, но не хотел говорить при Менедеме. Хотя, вероятнее всего, толком и не знал.
Менедем, осознав, что Соклей не собирается больше допытываться, вылез из своей раковины и улыбнулся. А затем стал смеяться и отпускать шутки. Но так и не намекнул, почему вообще спрятался в раковину.
***
Самые крупные и изобильные острова южных Киклад, Парос и Наксос, лежали рядом друг с другом. На них было намного больше воды, чем на бесплодных каменистых островах западной части гряды. На них процветали виноградники, оливковые рощи, пшеничные и ячменные поля (пока не засеянные). На них также имелись залежи полезных ископаемых.
Паросский мрамор славился по берегам всего Эгейского моря. Наксосский камень, добываемый на западных склонах гор, возвышающихся в центре острова, был чуть менее известен.
Менедем привел «Афродиту» на северо-западное побережье острова, к полису Наксоса. Торговая галера бросила якорь рядом с круглым кораблем, на который грузили большие неподъемные блоки мрамора.
Их осторожно переносил на корабль деревянный подъемник. Менедем зачарованно следил за работой погрузчика: если он ошибется или порвется веревка — один из этих блоков упадет и проломит днище корабля. И тогда мрамор окажется на дне гавани, а корабль затонет.
— Не спешите! Аккуратно! — понукал надсмотрщик рабочих — скорее всего, рабов, — с натугой вращающих ворот. — Опускайте! Еще... Еще... Стоп! Теперь еще раз, всего четверть оборота... Вот!
Блок опустился в трюм круглого корабля. Матросы, судя по всему, сняли удерживающие его веревки, и один из них что-то крикнул человеку на палубе, а тот махнул надсмотрщику. По его приказу подъемник наклонился к следующему блоку, ждущему на набережной. Команда быстро привязала его и надсмотрщик тщательно проверил веревки, которым предстояло поднять глыбу мрамора. Блок мог при падении легко разрушить причал или оставить от человека мокрое место.
Только после того, как последний блок опустился в трюм, Менедем крикнул «Euge!» человеку, ответственному за подъемник.
— Благодарю тебя, друг, — отвечал тот. Плечи на мгновение опустились, он позволил себе облегченно выдохнуть, выпрямился и продолжил: — И еще раз благодарю за то, что не потревожил меня, когда я был занят делом.
— Не за что, — сказал Менедем. — Я же видел, что тебе нужно сосредоточиться на работе.
— А некоторым все равно. Собакой клянусь, множество есть негодяев, достойных плетки, которым это неважно, — в голосе начальника вспыхнул гнев. — Они тебя видят, им интересно, и разумеется, эти тупоголовые думают, что и тебе тоже. А если что-то пойдет не так, и ты повредишь корабль или придавишь кого, что тогда они делают? Указывают на тебя, таращатся и смеются, вот что. В Тартар их всех! — он сплюнул за борт.
«А он не так уж и невозмутим, как мне думалось». Менедем спросил:
— А как ты оказался на этой службе?
— Да ты и сам можешь догадаться: я научился у своего отца, а тот — у своего, — ответил наксосец. — Этим занимался мой дед и его отец... — он потряс головой. — Теперь-то нам намного больше известно о блоках, чем раньше.
— Верно.
Взор Менедема обратился на мачту «Афродиты», где находился блок, помогающий матросам поднимать и опускать реи. На маленьких рыбацких лодках, не менявшихся с незапамятных времен, таких удобных конструкций не было. Ими приходилось управлять лишь с помощью грубой мускульной силы.
— Приятно было поговорить, друг. Спокойного плавания, куда бы вы ни направлялись.
Помахав родосцу, надзиратель повернулся к своим людям. Направляемые его криками, они разобрали подъемник на кучу палок и веревок и понесли их в полис Наксоса. Менедем и не предполагал, что такую впечатляющую махину можно так легко переносить.
— Интересно, сколько кран способен поднять, — заметил Соклей.
— Почему же не спросил у того, кто этим краном распоряжался? — спросил Менедем.
— Ты казался более любопытным, чем я, — ответил двоюродный брат.
Менедем об этом и не задумывался — до тех пор, пока не припомнил, как его недовольство неуемным любопытством Соклея разжигало меж ними ссору. Он мог бы начать новую, зацепившись за это высказывание, но вместо этого ответил:
— Наблюдать, за тем, кто по-настоящему знает свою работу, какой бы она ни была — всегда удовольствие.
— Да, я тоже так думаю, — согласился Соклей. — Ты планируешь остаться на Наксосе и заняться здесь делом?
— Нам бы только удача помогла найти здесь что-нибудь стоящее,чтобы везти на Родос, — ответил Менедем. — Правда, я хочу наполнить наши сосуды свежей водой. Тут для этого как раз подходящее место. Наш запас воды перегревшийся и несвежий, для питья почти не годится, и я не слыхал, чтобы кто-то страдал животом, напившись здешней воды.
Гребцы, отправленные им в город с сосудами для воды, смеялись — скорее хихикали — по пути. А некоторые прилизывали себе волосы, водя по ним деревянными гребнями. Носить воду — женское дело, чем и объяснялись дурачества моряков. А прихорашивались они на случай встречи с хорошенькими женщинами у источника.
Чуть позже они вернулись со свежей водой.
— Радуйтесь, девушки! — выкрикнул кто-то с палубы «Афродиты», и Менедем решил, что это Телеф, но был не уверен. Но кто бы то ни был, мужчин с кувшинами он привел в ярость. Однако они тоже не поняли, кто это, что для него, вероятно, стало удачей.
— Давай, смейся, грязный ты катамит, — сказал один водонос. — Мы видели настоящих женщин, порядочных женщин, не шлюх. И даже не просто видели. Мы говорили с ними, и они отвечали нам.
Другие моряки с кувшинами на плечах склонили головы в знак согласия. Что почувствовал насмехавшийся моряк, Менедем не знал, но сам он был склонен завидовать. У эллинов не так много возможностей встретиться с честными женщинами, если они не состоят с ними в родственных отношениях. И похоже, моряки умело использовали эту возможность.
— Где будем завтра коротать ночь? — спросил Соклей.
Менедем пожал плечами.
— Я подумывал провести ее в море. На полпути между Наксосом и Родосом не найдется подходящего места для остановки. Мы и раньше бывали в этих краях. Ты не хуже меня знаешь, каков тут выбор — всего несколько островков, самых жалких.
Он ждал, что двоюродный брат станет ворчать и жаловаться, но Соклей лишь пожал плечами.
— Я согласен. Ничего не имею против ночи на палубе, а особенно если следующей ночью мы, скорее всего, окажемся уже дома.
— Ох!
Менедем знал, что выглядит немного разочарованным. «Разве я хотел новой ссоры с Соклеем? — спросил он себя. — Вроде нет».
— Уже дома, — повторил он, и решил, что в целом эти слова ему не особенно нравятся. — Не стану жалеть, когда весной придется снова выйти в море.
— Пожалуй, и я. — Соклей глядел в северо-западную сторону, туда, где Афины. — И все-таки... — он вздохнул. — Посещение Афин, когда я снова увидел их после долгой разлуки, напомнило мне, что Родос — мой настоящий дом. Слишком поздно делать из меня философа, слишком долго я гонялся за прибылью.
— Ну а как же без прибыли? — ответил Менедем. — Без нее и торговать не получится. А без торговцев что бы делали философы? Сидели бы в углу и созерцали свои испражнения.
Менедем не знал точно, говорил ли такое о мудрецах Аристофан, но комический поэт вполне мог бы изречь нечто подобное.
— Да, у меня в Афинах были подобные мысли, хотя я бы не смог выразиться так... изящно, — сказал Соклей.
Менедем так и не понял, была ли это похвала или притворство. Наверное, его брат и сам этого не знал. Пожав плечами, он хлопнул Соклея по плечу.
— Что, застрял в роли торговца и родосца? Полагаю, это еще не самая печальная участь.
Он мог бы привести кучу примеров. Честно говоря, он не знал, что могло бы быть лучше такой судьбы.
Матросы, не занятые переноской воды, начали громко требовать отпустить их в Наксос. По сравнению с Китносом и Сиросом это настоящий город с большим выбором таверн и борделей. Как снисходительный отец (которого у него самого не было), Менедем взмахом руки отпустил их с «Афродиты».
— Кое-кто из них вернется на Родос без единого обола, — сказал Соклей.
— Что мне, запрещать им пить и распутничать? — спросил Менедем. — Они меня послушают?
— Многие родосские семьи поблагодарили бы тебя за это, — Соклей вздохнул. Он понимал, что Менедем спрашивал не об этом. Вздохнув снова, он продолжил:
— Нет, они не станут тебя слушать, и это очень плохо.
— Конечно, плохо, но что с этим делать, я не знаю, — сказал Менедем. — Вообще-то, я и сам подумывал наведаться в таверну сегодня вечером.
— В самом деле? — спросил Соклей тоном жреца, которому только что признались в совершении страшного греха. — Во имя собаки, зачем?
— Там всегда можно узнать новости о том, что ждет нас впереди, — ответил Менедем. — Если на востоке бесчинствуют пираты, я лучше узнаю об этом в винной лавке, чем встретившись с ними. И к тому же, — он ухмыльнулся Соклею, — меня уже тошнит от нашего вина.