Как только корабль вышел из гавани, Менедем повернул его на восток, намереваясь пройти вдоль карийского побережья в поисках пиратов или кораблей, похожих на пиратские.
— Впервые я в таком патруле, — сказал Менедем Филократу, — Что делать, если мы встретим пентеконтер или гемолию, идущую по своим делам?
— Примерно то, что ты и ждешь, — ответил келевст, — мы подойдем к ней, допросим команду и потопим, если не понравятся ответы. А капитан или владелец, который подумает, что мы совершили ошибку, может пожаловаться правительству Родоса.
— Если сам не утонет, — добавил Менедем.
— Ну да. Если не утонет, — Филократ склонил голову.
Менедем теперь заметил одно отличие между «Афродитой» и «Дикайоcиной»: рыбацкие лодки и круглые корабли избегали акатоса, опасаясь того, что это будет пиратский корабль. Однако все моряки махали тригемолии. Трехпалубный весельный корабль должен был быть военной галерой, псом, созданным для охоты на морских волков.
— Ты же не хочешь подойти к берегу достаточно близко, чтобы позволить широкозадым катамитам, дозорным пиратских команд, как следует тебя разглядеть? — уточнил Филократ.
— Не хочу, — ответил Менедем. — Знаешь что, о наилучший? Было бы забавно отправить круглый корабль или торговую галеру пройти вдоль побережья, чтобы привлечь внимание. «Дикайоcина» следовала бы в отдалении, чтобы видеть корабль-приманку, но не быть замеченной с берега. А когда пираты клюнули бы, можно было бы их нагнать и потопить.
Келевст задумался над планом, а потом на его обветренном лице медленно расплылась усмешка.
— Забавно, говоришь? Клянусь трезубцем Посейдона, мне нравится твое представление о веселье. Когда вернемся на Родос — поговори с адмиралом Евдемом. Он отвечает за подобные приказы. Главное — не забудь, потому что я думаю, что это может сработать.
— Не забуду, — ответил Менедем, — А даже если это случится, ты сам можешь сказать адмиралу.
— Ты это придумал, тебе и полагается похвала. Ты умный парень, а? Сначала выдумал такой корабль, теперь эту миленькую ловушку. Неплохо, совсем неплохо, — добавил он. Во многом, именно это замечание положило начало дружбе длиной в жизнь.
На памяти Менедема умным чаще называли Соклея, чем его самого. Он едва не кинулся все отрицать, но остановился. Он придумал тригемолию и разработал план-ловушку. Любого другого за такое следовало бы похвалить.
Это значило, что и его тоже, ведь так? Как и любому другому человеку, похвала Менедему была приятна. Пожалуй, даже больше, чем некоторым из его знакомых. Отец был скуп на похвалу, но это не значило, что так должны были поступать и все остальные.
Карийское побережье с бесчисленными мысами, небольшими бухтами и бегущими с холмов в Эгейское море реками просто кишело пиратами. Там имелось множество укромных мест, чтобы ждать в засаде, когда мимо проплывет заманчивая мишень. Один быстрый рывок — и жертва захвачена.
Еще больше там было мест, где пиратские корабли могли укрываться от любопытных взглядов родосцев. Менедем понимал, что подобные этому патрули пиратство не остановят. Но заставить его стать опасным, трудным и дорогим — все же стоило.
— Эй! Корабль слева по носу! — завопил впередсмотрящий.
Менедем повернул тригемолию севернее.
— Будь любезен, прибавь темп, — сказал он Филократу. Поглядим, что он станет делать, когда люди навалятся на весла.
— Верно, капитан, — келевст склонил голову. Ритм ударов, который он задавал гребцам, участился. — Риппапай! Риппапай! — прикрикивал он, чтобы подчеркнуть изменение. А свирельщик прибавил пронзительный звук к барабанным ударам Филократа.
Как теперь понеслась вперед «Дикайоcина»! Словно все Эгейское море собралась пересечь, направляясь к незнакомому кораблю. И другой корабль не стал ждать допроса — развернулся и со всей мочи двинулся к берегу.
— Пентеконтор! — сказал наблюдатель. — И должно быть, полон разбойников по самый планширь.
— Да во имя богов, не так уж и полон, — заметил Филократ. — Ни один пентеконтор не сбежит от нашего корабля. Мы ловили триемы, догоняли гемолии, Зевсом клянусь! Ну, подумаешь, какой-то вонючий пентеконтор! — и он сплюнул на палубу.
И действительно, «Дикайоcина» плетр за плетром, стадия за стадией стремительно сокращала расстояние между кораблями, однако карийский берег тоже приближался с каждым новым гребком весел.
— Лучники, вперед! — воскликнул Менедем, но, похоже, его не услышали. Тогда он направил к ним Ксенагора, напутствовав того словами: «Пусть стреляют так часто, как только смогут: чем больше гребцов мы поразим сейчас, тем выше будут наши шансы не дать им высадиться на берег».
Услышавший это Филократ ухмыльнулся.
— А ты знаешь, что делать. Многих новичков в нашем деле приходится направлять на первых порах. Тебя — не надо.
— Ты и твоя команда лучше знаете корабль, — ответил на это Менедем, — но я до этого уже сталкивался с пиратами. Тогда у них было больше людей и быстрые корабли. Теперь преимущество на моей стороне и это приятно, поверь мне.
Когда лучники поспешили вперед, тригемолию положили на нос, слегка замедляя ход. Менедем приказал всем остальным вернуться на корму. Лучники начали стрелять.
На корму пентеконтора вышли двое пиратов — отстреливаться, но места там было меньше, чем даже на «Афродите», и куда более многолюдно, не развернуться. Один из пиратских лучников упал, схватившись за грудь — к нему прилетело копье с «Дикайоcины».
Дроугой занял его место. Потом стрелу в плечо получил гребец с пентеконтора и повалился на сидевшего впереди. Другой пират оттащил его, но пентеконтору потребовалось время, чтобы восстановить ритм ударов.
Но все же пиратский корабль достиг берега, в чем Менедем не сомневался. Корабль на половину длины проехал по мягкому золотому песку, гребцы попрыгали на берег и со всех ног понеслись прочь.
— Не хочешь погнаться за ними? — спросил Никандр. — Людей у нас куда больше. Мы можем поймать этих разбойников.
У Менедема было время подумать об этом во время погони. Он с сожалением покачал головой.
— Нет. Ведь неизвестно, сколько сообщников у этих злодеев в холмах. Давай сожжем их корабль. На некоторое время это их остановит.
Они так и сделали. Костер получился отличный, на пентеконторе явно так же тщательно старались сушить древесину, как и на военной галере. Черный дым взвился высоко в небо.
— Туда ему и дорога, — сказал Филократ. — Жаль, что пиратов там нет.
— О да, — склонил голову Менедем. — Но все же давай еще немного продвинемся на восток.
Начальник гребцов посмотрел на солнце прежде, чем отвечать. То же сделал и Менедем. Примерно полдень.
— Но если пойдем дальше на восток, о наилучший, — сказал Филократ, — мы до заката не вернемся на Родос.
— Это мне известно, — ответил Менедем. — И пиратам тоже, согласен? Разве не поставят они свои корабли подальше от Родоса, там, куда обычно наши патрули не доходят? Они думают, что там в безопасности. Может, стоить устроить им сюрприз? А дорогу домой мы найдем по звездам, если понадобится, или в море переночуем. Мне не раз приходилось проводить ночи на моем акатосе.
— Но акатос не так наполнен людьми, как тригемолия, — заметил Филократ.
Это было верно. Военная галера крупнее, чем «Афродита», но не в четверо, а команды на ней больше вчетверо, почему она и может идти так быстро. Менедем спросил себя, насколько реально его командование «Дикайоcиной» — если он отдаст приказ, от которого келевст будет не в восторге, подчинятся гребцы Филократу или ему? Но узнать об этом ему не пришлось — Филократ улыбнулся и произнес:
— А давай попробуем. Ты все правильно говоришь. И когда вернемся на Родос, будет нам, чем гордиться, если снимем шкуру с пары пиратов.
Гребцы без ропота взялись за весла. Поимка и сжигание пентеконтора улучшили им настроение. Ловить пиратов — вот зачем в первую очередь выходили в патруль, и Менедем знал, что они не каждый раз возвращались с триумфом, отнюдь не каждый.
Весла дружно и плавно вздымались и опускались. Если не родосцы были лучшими гребцами во всем Внутреннем море, то Менедем и не знал, кто. Многие из них зарабатывали в море себе на жизнь, и все отлично знали свое дело.
По словам Соклея, точно так же было в Афинах сто лет назад. Больше нет. Если вдруг афиняне и построят триеры, на которые Деметрий обещал древесину, им придется нанимать чужеземных гребцов. И немало из тех, кому они будут платить, оказались бы родосцами. Кроме этого, соотечественники Менедема служили во флотах всех македонских маршалов.
К тому моменту, как Менедем приказал развернуть «Дикайосину», она далеко зашла в ликийские воды. Он видел множество рыбацких лодок, несколько круглых кораблей, но ни одной длинной, свирепой галеры, которые он искал.
Менедем ударил ногой по доскам палубы. Второй пиратский корабль требовался ему позарез. Он почти физически ощущал это желание: доказать адмиралу Евдему и остальным высшим чинам Родоса, что команда под его началом может чего-то добиться, даже если сам Менедем не был достаточно богат, чтобы провести мореходный сезон на военной галере.
А командование тригемолией, рожденной его воображением подобно Афине, вышедшей из головы Зевса, делало это патрулирование еще приятнее.