Он очнулся, когда утреннее солнце уже светило в восточное окно, снова зевнул, потянулся и вылез из кровати. Может, прошлая ночь ему приснилась? В голове закружились воспоминания. Нет, все было на самом деле! Менедем надел хитон и вышел во дворик, намереваясь позавтракать.
Его отец уже был там и разговаривал с одним из домашних рабов.
— Добрый день, — приветствовал он появившегося Менедема, — Я уж думал, что ты проспишь весь день и выйдешь только к ночи, будто сова.
— Здравствуй, отец — ответил Менедем и взглянул на солнце. Кажется, оно взошло около трех часов назад.
Взгляд Филодема обратился туда же.
— Только не говори мне, что всю ночь проиграл с Соклеем, Менедем. У него нет привычки так поздно не ложиться. Ты, должно быть, потом отправился искать женщин. И нашел, да?
Над их головами пролетел на юг журавль. Менедем молча проводил его взглядом. Это был отставший, остальные почти все уже месяц как улетели.
Филодем недовольно вздохнул.
— Ты навлек на наш дом скандал? И на улице прячется какой-нибудь разгневанный муж, дожидается возможности воткнуть в тебя нож?
Менедем вскинул голову, не отводя взгляд от журавля.
— Нет, отец. Об этом можешь не беспокоиться.
«Это правда. Тебе-то незачем прятаться где-то на улице, если решишь воткнуть в меня нож».
— Значит, ты нашел себе какую-то шлюху, что погрязла в пороке, как и ты сам, — проворчал Филодем.
Менедема переполнял гнев и ужас. Ты глупец! Говоришь о своей жене! Он не мог, не смел сказать это вслух. Все это походило на сцену из трагедии. А что, если Бавкида сейчас слышит эти слова из женских покоев? Как ей жить теперь? Что придется вынести, чтобы держать голову прямо?
— Да собака египетская, что с тобой происходит, сын? — спросил Филодем.
Менедем только пожал плечами.
— Сам не знаю, отец. Извини меня...
Он поспешно направился в кухню, взял там пару ячменных лепешек, немного оливкового масла и чашу разбавленного вина на завтрак. Вино он разбавил меньше, чем следовало бы, и Сикон, месивший тесто для дневной выпечки, на него покосился. Менедем проигнорировал повара, причем так демонстративно, что Сикон не смог удержаться от смеха.
Филодем тоже зашел в кухню. Сикон тут же умолк и продолжил месить так усердно, будто от этого зависела его жизнь. Менедем предпочел бы иметь дело с поваром, а не с отцом. Филодем погрозил пальцем прямо перед носом сына.
— Ты когда-нибудь прекратишь заниматься глупостями и станешь достойным мужчиной? — возмущенно поинтересовался он.
— Адмирал Евдем считает, что я уже достойный мужчина, — ответил Менедем.
— Его интересует, каков ты в море. Я тревожусь о том, какой ты на берегу. Как ты думаешь, что бы он сказал, если б знал про это? — проворчал Филодем.
— Судя по историям, которые он рассказывал на празднестве после моей вылазки на «Дикайосине», он и сам не прочь побегать за женщинами, — сказал Менедем. Филодем возмущенно фыркнул. Менедем указал на него. — А ты, отец? Я уже тебя спрашивал — разве ты в молодости не пытал счастья с женщинами, когда те возвращаются с праздника?
«До тех пор, пока ты считаешь, что я был с чьей-то чужой женой, это будет просто новый куплет старой песни. Ненавижу это, но смириться могу. А вот если ты вдруг узнаешь, что это Бавкида...» — Менедем содрогнулся и поднес к губам чашу с вином.
Филодем покраснел от злости.
— Не морочь мне голову. Мы говорим не обо мне. Речь сейчас о тебе.
Менедем догадывался, что это скорее всего значит, но сохранял молчание. Сикон тоже догадался, а сдерживаться ему было ни к чему, и он фыркнул, громко и грубо, а после снова навалился на тесто, словно ничего не случилось.
Тускло-красный румянец на лице Филодема сменился цветом железа в кузнечном горне. Его взгляд обжег повара.
— Не лезь не в свои дела! — рявкнул Филодем.
— Да, господин, — пробормотал Сикон — редкий случай, когда Менедем видел, что он признает себя тут рабом, а не хозяином дома.
Филодем тоже услышал это признание, услышал и принял как должное. Его внимание опять перекинулось на Менедема.
— Мы говорим о тебе, — повторил он. — Я хочу, чтобы с этой минуты ты начал прилично себя вести. Ты меня услышал?
— Да, отец.
Менедем хотел одного — сбежать. Он не врал, он услышал слова отца. А что до приличного поведения... после прошедшей ночи для этого слишком поздно. Или может быть... Что такое есть приличия, не попасться? Ведь никто не знает о случившемся, только он и Бавкида. А пока это так, Менедему можно и дальше оставаться жить под одной крышей с отцом.
Он сказал:
— Я буду стараться.
Филодем сердито ответил:
— Старайся получше.
Но слова прозвучали уже немного спокойнее. Может быть, он от сына так много и не ожидал. Он развернулся и вышел из кухни.
Менедем закончил завтрак и вернулся во двор. Сделал пару шагов и застыл как вкопанный. Перед ним стояли отец и Бавкида, они оба рассматривали какое-то растение в саду. При виде Менедема она побледнела. «Естественно. Веди себя естественно», — приказал он себе.
— Добрый день, — сказал он, надеясь, что голос не слишком сильно дрожит.
— Радуйся, — произнесла она почти обычным тоном.
Но к огромному облегчению Менедема, отец ничего не заметил. Он сказал:
— Пошли дожди, и теперь у нас все начало разрастаться.
— Так и есть, — согласился Менедем. А Бавкида смотрела вниз, на ноги. Менедем вспомнил, как стоял позади нее и...
Он почувствовал, как жар приливает к лицу. Продолжать вести себя так, будто ничего не случилось, оказалось сложнее, чем в его мечтах. Если он не выдал себя, то жена отца могла это сделать. Ей всего семнадцать, напомнил себе Менедем. Она женщина, да, но совсем еще юная.
Вероятно, опасаясь выдать их тайну, Бавкида отступила в дом. А отец переключился на Менедема.
— Ну, теперь, когда ты полдня проспал, как ленивый пес, чем собрался заняться дальше?
— Я не знаю, отец. Я хотел прогуляться в город, — ответил Менедем.
— Поискать дом женщины, с которой прошлой ночью предавался разврату? — спросил Филодем. — Одного раза тебе недостаточно? Сколько ты еще проблем отыщешь на свою голову?
«Одного раза точно не хватит», — подумал Менедем. А вслух сказал:
— Я знаю, где ее дом, но даже приближаться к нему не намерен. — Что было правдой, но только отчасти. Отец в ответ закатил глаза, а Менедем продолжил: — Зевсом клянусь, отец, не будет проблем.
— Такая клятва заставила Филодема отнестись к его словам чуть серьезнее, и Менедем добавил: — Моя жизнь стала бы тогда гораздо сложнее, чем следует.
— По крайней мере, ты меня понял, — сказал Филодем. — Мне казалось, ты ни о чем не думаешь, как все озабоченные. Ну, тогда ладно.
Менедем удалился, изо всех сил стараясь идти прогулочным шагом, а не бежать. Едва оказавшись на улице, он протяжно и громко вздохнул. Нет, до сих пор он не понимал, как это будет сложно.
***
Были годы, когда вид «Афродиты» в водах Великой гавани Родоса нагонял на Соклея тоску. Но сейчас ему это казалось неправдой. Он теперь думал о торговой галере как о чем-то почти волшебном — как Гермес в крылатых сандалиях, она могла перенести Соклея далеко, в земли странные и загадочные, а что может быть чудеснее?
После того, как попал в Афины, город, по которому тосковал, словно по потерянной любви, Соклей думал, что теперь знает ответ на вопрос, что может быть чудеснее, чем отправиться в земли странные и загадочные. Возвратиться в любимый дом.
Плотник Кхремий помахал Соклею.
— Радуйся, сын Лисистрата. Как ты сегодня?
— Ничего, спасибо. А ты?
— Замечательно. Пока ты был в море, сын этим летом подарил мне внука.
— Поздравляю! Ты слишком молод для деда, — это был не просто комплимент, Соклей считал, что Кхремию слегка за пятьдесят, а эллинские мужчины редко женились до тридцати.
Плотник рассмеялся со смесью гордости и смущения.
— Горячая у нас семья. Мне так понравилась мысль спать с женщинами и не платить за это, что я уговорил отца разрешить мне жениться пораньше. И Аристион, мой сын, такой же. Пришлось его женить. Я боялся, что он попортит какую-нибудь девушку из хорошей семьи.
— Да уж, это ни к чему, — согласился Соклей. — Вражда между семьями никому не идет на пользу.
Они поболтали еще немного и разошлись. Соклей отправился на юг по краю Великой гавани, разглядывая привязанные у причалов или вытащенные на берег корабли. Большинство были так же знакомы ему, как какие-нибудь приятели, которых можно встретить на агоре. Время от времени Соклей замечал, что какой-то корабль серьезно отремонтировали с тех пор, как он видел его последний раз, и удивлялся не меньше, чем если бы встретил лысого, вдруг отрастившего шевелюру.
Соклей увидел и несколько новых кораблей. Один заставил его остановиться: торговая галера побольше «Афродиты» и стройная как пиратский корабль. Указав на нее, Соклей спросил одного из портовых бездельников: