— Туземцы препятствий в работе не чинили?
— Наоборот, даже пиры в мою честь устраивали. И деньги за съемки брать отказывались. Когда я предлагал, они отвечали, что, мол, сказки и легенды, конечно, прекрасные вещи, но они совершенно бесполезны и что они не могут брать за них деньги. Мы даем их тебе бесплатно, говорили они…
— Да, это на них похоже. Простодушные и доверчивые дети Натуры… Вы на одном месте подолгу задерживались?
— Нет, снимал, что мне надо, и дальше шел. А в чем дело?
Коричневые глаза настороженно блестели за лиловой маской.
— О, ничего серьезного. Нам просто интересно — не заметили ли вы чего-нибудь необычного в поведении туземцев? Какой-нибудь странности? Не вели они при вас никаких разговоров о переселении?..
— Нет, — отрезал Хоса, подымаясь. — Ничего странного я не заметил. Все было нормально. Так значит, через два дня, — повернулся он к Малигэну. — А во сколько?
— Старт в одиннадцать утра по приведенному времени.
— Всего хорошего.
Непроницаемая лиловая маска еще раз мелькнула в дверях и сгинула.
Малигэн и Манзарек переглянулись.
— Не нравится мне этот этнограф, — сказал Манзарек.
— Да, темнит что-то парень, — согласился Малигэн. Оба на минуту призадумались, потом Манзарек спросил:
— Так какая у вас просьба была?
— Что?.. А… Просьба. Тут такое дело. Понимаешь, я хочу, чтобы нам категорию возвратили. А то тут такая тоска пошла! Надо доказать этим мудрецам в ООМ, что наша планета представляет огромный интерес для Терры и заслуживает поселения класса Е. Толково составленный рапорт может многое решить. Вопрос в том, какую наживку им кинуть? Я давно над этим голову ломал. Ну хорошо, минеральных ресурсов здесь нет, тяжелую промышленность не развернешь. Для науки ничего интересного — ладно, согласен. Я поначалу решил бить на то, что, дескать, для туризма планета наша может представить большой интерес…
— Но для этого сначала надо изменить статус планеты и открыть ее для туристов. А это, пожалуй, еще сложней…
— Да я и сам сообразил! И вот все ломал голову, пока туземцы в город не повалили. Тут-то меня и осенило — вот она, наживка. Массовое перевоспитание туземцев, приобщение их к цивилизации, добровольный переход на высшую ступень развития. Уникальный социальный эксперимент, огромнейшее поле деятельности для социологов, психологов, педагогов. Одних только диссертаций сотни испечь можно… Ну как?
— Да-а… — протянул Манзарек. — Ловко придумано.
И добавил, незаметно для себя следуя примеру Малигэна и переходя на ты:
— Умеешь ты, старик, из неприятностей пользу извлечь. Ну, а от меня что требуется?
— А от тебя требуется, чтобы ты такой рапорт составил. Я, понимаешь ли, лицо заинтересованное…
Манзарек секунду пристально смотрел в лицо Малигэна и вдруг расхохотался.
— Ну ты хитрец! Признайся, старик, это главное, зачем ты меня вызвал, все остальное — только прикрытие? Не бойся, никому не скажу…
Малигэн тоже засмеялся, не без некоторого, однако, смущения.
— Ну, ладно, — великодушно заявил Манзарек, — будет тебе рапорт. Только, мне кажется, тут лучше видеофильм сделать. Этакий рекламный ролик, минут на 15–20, не больше. Показать, как они живут, твои туземцы, как работают, как осваивают цивилизованные профессии… Чтобы все, конечно, конфеткой выглядело.
— Верно, — оживился резидент. — А под конец немного сказать о трудностях и туманно намекнуть, что есть еще множество нерешенных проблем. Для социологов это будет отличной приманкой. Если все сделать как следует, то повышение категории у нас в кармане. Ну пусть класс Е не вернут, но хотя бы до класса F или О поднимут… Так берешься?
— Берусь. Только камера нужна.
— А у тебя нет?
— Моя сломалась. Я думал тут у вас разжиться.
— Черт! С этим трудно. Я ж тебе говорю — все разбежались, ничего не найдешь. Может, в Управлении у кого-нибудь сыщется…
— А ты у этого этнографа попроси. У него-то уж точно должна быть.
— Верно! Сейчас и позвоню.
— Ладно, я пойду по городу попытаюсь, а ты камеру добывай. Вечером увидимся.
Эцера Хоса, выйдя из башни административного корпуса, был так занят своими мыслями, что свернул не в тот переулок и немного заблудился. Переулок долго тянулся среди глухих бетонных стен и заборов и вывел его в новую часть города. По сторонам высились серые шести-, девяти- и двенадцатиэтажные коробки, меж них по серому асфалиту раскатывали ярко-желтые маршрутные эмнибусы и сновали многочисленные туземцы, одетые в какие-то глухие не то кители, не то сюртуки практичного, немаркого цвета.