Смотрю на женщину средних лет, понимаю, что ничего не могу сделать. А еще больше понимаю, каким образом происходит внедрение абсолютно любых идей в нашей, советской России. Или СССР, как сейчас называется страна.
И ведь все радеют за страну, все за закон, но столько его толкований и пониманий в головах, что не надо никого уговаривать или заставлять — просто продвигай нужных людей, а они сделают все сами. Надо расстрелять человека — назначь его судить Леонову, она сама, без принуждения вынесет решение о «вышке». Надо помягче — есть и такие судьи.
Точно также разрушат и Советский союз. К власти придут люди, определенного склада ума, с определенными идеями. Будут говорить о предательстве. Да, будет и предательство, но основную работу сделают эти пришедшие сами. Они честно будут считать, что делают «как лучше», даже когда подпишут «беловежские соглашения».
Вот и эта женщина из районного суда уверена, что вынесла правильный приговор Червоненко, сорок пятого года рождения, за убийство гражданина Сисениса, вынесла справедливо.
По конец нашей встречи узнал интересную подробность о собеседнице.
— Сорок второй, лето. Мы тогда в окружение попали.
— Харьков?
— Нет, Калужская область… Сейчас Калужская. Вся дивизия. Выходили тяжело, кругом немцы, боеприпасов почти не осталось. У меня был любимый человек, политрук. Вот он и пытался воспротивиться, тогда управляли всем несколько командиров, организовывали отход. Небольших, лейтенанты, политруки. Но командовали жестко, кто противился, давал слабину, расстреливали на месте. Расстреляли и моего Сережу. Тогда я очень злая была на того, кто это сделал. Он такой же точно политрук, в одном звании с моим. А потом поняла — нельзя было по-другому. Разбили бы нас, поработили, если бы мы были слабыми. Тогда я тоже решила быть жестокой по отношению к преступникам.
— Сейчас же не война!
— Все равно. Что бы тот политрук сделал сегодня? Имени его я, к сожалению, не запомнила.
— Ничего бы не сделал. Он погиб в сорок третьем.
Глядя на удивленное лицо Вера Андреевны, продолжаю:
— После выхода из окружения, его даже повысили в звании, но потом арестовали именно за эти расстрелы, не имел он на это права. Осудили к высшей мере, там приписали много чего. Но заменили приговор на три месяца в штрафбате. Там он и погиб, подо Ржевом.
— Так ты …
— Нет. Я это дело случайно прочел.
Не рассказывать же, что это произойдет еще не скоро. Да, разыскивая следы моего деда, просматривал документы и тех, проходил с ним в одних. А документов о войне очень много и в будущем многие из них будут в открытом доступе, можно проследить судьбы воевавших людей через интернет. Не факт, что тот, о ком прочел и рассказал, и есть убийца её друга. Фамилию не называю и не уточняю. Но попадание «в точку» и произвело сильное впечатление.
Уже выпроваживая меня, я услышал:
— Я попробую что-нибудь сделать, если не поздно.
— Спасибо.
А что еще сказать? И что можно сделать? Бесполезный я какой-то попаданец.
Эпилог
Медленно, взглядом, обвожу кабинет. Совещание, и я во главе стола. Все серьезные, деловые. Лиц не узнаю, но явно большие начальники. Выступающий водит указкой по экрану, на который транслирует изображение проектор, подключенный к ноутбуку, что-то рассказывает. Ага, значит я в своем времени. Хорошо. Но кто я? Как в анекдоте — «Идея! Идея. И де я нахожусь?» И о чем речь? Показ мод? На экране какие-то штаны с прорехами на коленях.
Суетливость замечена соседом. Он почему-то сидит рядом и немного сзади. Наклонился ко мне и шепотом спрашивает:
— Подсказать?
— Да, напомни. — Киваю в сторону выступающего.
— Министр обороны, проект новой формы в нашей армии.
Песец! Министр обороны докладывает мне! А кто-же тогда я? Голова медленно опускается, и в отражении стола вижу не свое лицо, а ПУТИНА!
Нарастает паника. КУДА Я ПОПАЛ???? Хочется закричать «ААААА», сдерживаюсь с трудом.
Докладчик замечает что-то на моем лице и переспрашивает?
— У вас вопросы, господин премьер-министр?
Какой, нах, премьер, я же президент! Или нет…
— Да, — его ошибка успокаивает, и я собираюсь с мыслями.
— Скажите, товарищ…
Сзади подсказывает шепот «Иванов».
— Да, Иванов, а какой у нас сейчас танк на вооружении стоит?
Иванов несколько теряется. Взгляд оббегает присутствующих, будто ища них поддержки, но все внимательно и пристально смотрят на него.
— Тттт тэ… девяносто!
Явно пытаясь выиграть время, министр взял графин и наливает себе в стакан воду. Медленно поднимает его, пытается сделать глоток. Я тоже держу паузу, задумываясь.