– Хорошо, хорошо. – Уэйн в знак согласия поднял руки. – Только чтоб до Вики не дошло.
Оставив последнюю реплику Лэмберта без внимания, Миранда заговорила о другом:
– Мне нужно сегодня вечером побеседовать с Коу-лом Тейлором.
– Ты ведь не скажешь ему, зачем я тебя нанял?
– Нет. Это было бы глупо. Но по моим вопросам он, вероятно, догадается, что тебя шантажируют. И этого я отрицать не стану, но причину скрою.
– Правильно, – просиял Уэйн. – Он решил, что Вики наконец-то взялась за меня. Этого он ждет не дождется с тех самых пор, как приехал сюда. Он считает, что я ей не пара. Ха!
– В котором часу он обычно появляется здесь?
– Когда как. Иногда днем приходит, бухгалтерские документы просматривает. Бывает, после обеда репетирует с группой, но меня на репетиции не допускают. Так, подожди, сегодня они, скорей всего, собираться не будут, потому что Коуд вчера здесь работал допоздна, что-то сочинял.
Миранда насторожилась.
– До которого часа?
Уэйн удивленно посмотрел на девушку.
– Я ушел в половине третьего, а он еще сидел. Один. Как долго, не знаю. А что?
– Пожалуй, я поговорю с ним сегодня вечером, – не отвечая на вопрос Лэмберта, сказала Миранда. – Чтобы не назначать встречу в официальном порядке. А то он будет насторожен и ничего не скажет. И с Сейбл побеседую.
Последняя фраза прозвучала безапелляционно. Будь она проклята, если пойдет у Лэмберта на поводу и позволит ему своими истеричными выходками изменить план расследования. К удивлению Миранды, Уэйн лишь пожал плечами.
– Она тоже не должна знать ничего лишнего.
– А про фотографии и видеокассету ей можно сказать?
– Ни в коем случае. – Уэйн явно не доверял своей возлюбленной.
– И даже скрыть, что шантажист использует ее, как приманку? Разве это она не вправе знать? Она, наверно, не меньше тебя встревожится, узнав, что фотографии могут попасть в чужие руки. – Миранда замолчала. Даг не одобрил бы ее манеры проведения допроса. Он всегда предупреждал, что нельзя читать клиенту нотации.
– Сейбл – нет, – невесело хохотнул Лэмберт. – Знай она про видеокассету, непременно сняла бы копию записи и продала в надежде на успех. Сейбл мечтает стать знаменитостью – порнозвездой, звездой шоу-бизнеса.
Миранда решила, что озлобленность Уэйна вызвана вынужденным разрывом с Сейбл. Может быть, у них был тяжелый разговор.
– Она очень обиделась, да? – сочувственно поинтересовалась Девушка.
– На что?
– Когда ты сообщил ей, что между вами все кончено.
– Кончено? Что кончено? Да она вчера вечером, после концерта, в моем кабинете так меня умотала, туши свет. Прямо у Коула под носом. Ха!
Миранда не верила своим ушам. Даже не знала, что сказать.
– Что, оскорбилась? – Уэйн повеселел.
– Меня оскорбляет твоя тупость. – Миранда уже не пыталась сдерживать кипевшую в ней ярость. – Трясешься, как бы я не навредила твоему браку, а сам продолжаешь флиртовать с женщиной, которая тебя губит. Порвав с ней немедленно, ты, может быть, сумеешь оправдаться перед женой, когда шантажист известит ее о твоей измене. А ты, наоборот, суешь голову в петлю. Этот тип наверняка по-прежнему следит за тобой, фотографирует и снимает на видео. И если ты бесперебойно снабжаешь его вещественными доказательствами, разве он оставит попытки завладеть клубом? Просто в голове не укладывается, как можно быть таким легкомысленным.
Лэмберт молчал, на его одутловатом лице поселилось озадаченное выражение.
– Ничего не могу с собой поделать. Дурная привычка, – несчастным голосом произнес он. Миранда ожидала услышать очередную развязную реплику, взрыв негодования или просто «ты уволена», все что угодно, но только не это смиренное признание.
Она не знала, утешать клиента или взывать к его здравому смыслу, и в конце концов ушла, оставив Уэйна одного. Он сидел за столом, подавленный и ничтожный, – жалкий стареющий мужчина, алкоголик, которого лишили заветного одурманивающего зелья. Конченый человек, распутник, уверенный, что женщины находят его неотразимым.
Миранда напомнила себе, что она не психиатр Лэмберта – хотя тому явно не мешало бы показаться врачу, – а частный детектив. И ее работа – искать шантажиста. Но она никогда, даже будучи телерепортером, не могла оставаться равнодушной к чаяниям и горестям людей, о которых готовила репортажи. Продюсер как-то заметил, что она принимает слишком близко к сердцу чужие заботы, и в его устах это, разумеется, был не комплимент. Миранда долго не могла понять, что же в том плохого.
Но, как оказалось, чрезмерная отзывчивость стоила ей карьеры, истощила душевные силы, разбила сердце. Миранда думала, что после всех свалившихся на нее бед ее душа очерствела. Однако она не хотела и не могла брать пример с тех бесчувственных репортеров, которые суют микрофоны в лицо матерям, прибывшим на место авиакатастрофы искать останки своих сыновей, не желала быть похожей на грубых полицейских, похохатывающих над трупами. А вот золотая середина – умеренное сочувствие – ей пока недоступна. Девушка вздохнула. Уэйн, безусловно, достоин презрения, но она почему-то жалела его.
Миранда села в серый «форд-таурус», припаркованный возле клуба, и закружила по лабиринту улиц, пробираясь к своему офису. Автомобиль ей не нравился, и сама она такой «форд» никогда бы не выбрала. Прежде Миранда ездила на красной «миате», которую приобрела сразу же, как переселилась в Сан-Антонио. Но Даг, нанимая ее на работу, заметил, что подобная машина слишком бросается в глаза, а это абсолютно неприемлемо для частного детектива, и приказал приобрести седан серого или голубого цвета. Миранда не могла не согласиться с доводами начальника, но расставаться с маленьким спортивным автомобилем было очень нелегко.
Утренний час пик уже кончился, и через три с половиной минуты девушка была на месте. Высотное здание под названием «Тауэр Лайф билдинг», в котором размещалось агентство «Сэндборн сервис», считалось исторической достопримечательностью города. Оно было построено в 1929 году на берегу реки Сан-Антонио и до середины 50-х оставалось самым высоким сооружением к западу от Миссисипи. Когда-то здесь располагалась штаб-квартира Третьей армии Эйзенхауэра. Легенда гласит, что человек, построивший «Тауэр Лайф билдинг», проигрался на бирже и покончил жизнь самоубийством, спрыгнув с крыши этого дома, и потому горгульи, украшающие здание с той стороны, где он падал, смотрят вниз угрюмо, злобно, а на противоположной стороне – улыбаются.
Эта история, конечно, чистейшая выдумка, но, по мнению Миранды, она придавала высотному строению ореол романтичности. Девушка должна была признаться себе, что согласилась на предложение Дага работать в его агентстве отчасти и потому, что оно находилось в таком очаровательном здании.
Поднявшись на лифте на девятый этаж, Миранда открыла массивную деревянную дверь, ведущую в помещения офиса, и в знак приветствия махнула рукой Марджори, слишком поздно заметив, что над столом торчал только ее зад, обтянутый мини-юбкой. Миранда покачала головой: не совсем подходящий наряд для женщины, годившейся ей в матери. Она прошла в свой закуток, где почти все пространство занимали крохотный письменный стол, компьютер, два стула и небольшой шкаф для документов. Но Миранда здесь чувствовала себя вполне удобно, к тому же в кабинете было окно.
Она намеревалась озеленить свое рабочее место, принести фикус или еще какое-нибудь растение, спокойно переносящее искусственное освещение и кондиционер, но каждый раз забывала. Миранда сделала в блокноте пометку «растение!» и убрала его в сумочку, в которой было место для бумаг, ручек, калькулятора и даже для больших конвертов вроде того, что находился в ней сейчас. Эту деловую женскую сумку из кордовской цветной кожи подарила ей сестра. Мелли знала, что Миранда не любит носить одновременно сумочку и портфель, так как обязательно оставляла где-нибудь то одно, то другое. Подарок сестры очень выручал Миранду на протяжении всех тех лет, что она работала корреспондентом, и сейчас, когда она стала частным детективом, служил ей даже своего рода «маскировкой».