– Не смотри на меня так, Гвенна. Я же не смертельный твой враг.
Он хотел ей сказать нечто совершенно другое, да и голос его прозвучал не так покаянно, но при виде ее гнев опять заговорил в нем.
– Конечно же, ты мой смертельный враг, – с нажимом проговорила она, не глядя на него. – Я никого не одариваю такой ненавистью, кроме тебя.
– В таком случае дай мне глотнуть твоего чая, и будем надеяться, что это меня отравит.
– Об этом я и мечтаю, – произнесла она полным яда голосом и протянула чашку.
Он хорошо знал ее. Ее гнев не был похожим на его гнев. Его проходил медленно, ее же – мгновенно. Она могла ударить его по лицу, а через минуту любить его, причем это у нее получалось лучше всего.
– Улыбнись, – попросил он. – Ты же знаешь, мы как всегда лаемся из-за ничего.
– Не из-за чего? Лидия, значит, для тебя ничего? Только потому, что она умерла, как только родилась, единственная наша девочка, ты говоришь «ничего»?
Он воспользовался тем, что Гвенна потянулась за чашкой, и, проведя рукой по ее обнаженному плечу, запустил наконец пальцы за декольте блузки.
– Перестань! – крикнула она, вырываясь. – Какая ты мерзость! Ты не способен ни о чем другом думать, даже когда я к тебе обращаюсь. Отпусти меня, животное!
Он не отпустил ее. Вместо этого он обнял ее другой рукой. Она попыталась лягнуть его. Он ловко ударил ее под колени и вместе с ней упал на пол.
Когда он приблизил к ней свое лицо, Гвенна попыталась укусить его за нос.
– Убери руки! – выдохнула она, с трудом переводя дыхание.
– Гвенна, милая, – ласково прошептал он.
Поведение ее внезапно изменилось, раздражение сменилось внезапной нежностью.
– А потом ты возьмешь меня на охоту?
– Конечно же. Я сделаю все, что ты захочешь.
Однако то, чего хотела или не хотела Гвенна, не оказало ни малейшего влияния на дальнейшие события, поскольку в этот момент в комнату, запыхавшись, ворвались две племянницы Гвенны, Анса и Дейзи, и сообщили, что ее отец, Озберт Бергасс, почувствовал себя хуже и требует ее к себе.
В одну из сон-явей он заболел прогрессирующим гнильцом, и Гвенна уже навещала его однажды в его отдаленном жилище. Существовало общее мнение, что это продлится недолго. Обычно все болезни в Кабинах тем и кончались.
– Я должна идти к нему, – сказала Гвенна.
Изоляция детей и родителей в критические моменты поддерживалась не так строго, а закон позволял посещение больных.
– Он был неоценимым для нас человеком, – церемонно произнес Комплейн.
Озберт Бергасс на протяжении многих сон-явей был старшим проводником, и его смерть являлась бы для племени ощутимой потерей, и, несмотря на это, Комплейн не высказывал желание навестить тестя: всякие сантименты племя Грина старалось искоренить. Как только Гвенна ушла, он сразу же отправился на рынок, чтобы повидаться с оценщиком Эрном Роффери и узнать, сколько стоит сегодня мясо. По дороге он миновал загоны для животных. Они были более чем полны домашним скотом, мясо которого было более вкусным и нежным, нежели у дичи, добываемой охотниками. Рой Комплейн не был мыслителем и никак не мог решить для себя такой парадокс: никогда до сих пор племени не жилось так хорошо, как сейчас, никогда плантации не давали такого урожая, чтобы даже простой крестьянин мог есть мясо каждую четвертую сон-явь, но зато он, Комплейн, был беднее, чем когда-либо. Он охотился все больше, но ловил все меньше, многие из охотников, которые встали перед той же проблемой, бросили свой промысел и занялись чем-то другим.
Будучи не в состоянии осмыслить логически низкие цены, которые Роффери установил на дичь, и обилие пищи, это печальное положение вещей Комплейн объяснял тем, что оценщик неприязненно относится ко всему клану охотников.
Комплейн вызывающе протолкался сквозь заполняющую рынок толпу и обратился к оценщику не особо-то вежливо:
– …пространства для твоего «я».
– За твой счет, – с оживлением ответил оценщик.
Он поднял глаза от листа, над которым как раз корпел.
– Мясо сегодня упало, охотник. Надо добыть большую зверюгу, чтобы заработать шесть штук.
– У меня уже кишки переворачиваются! Когда я видел тебя в последний раз, ты говорил, что цена упадет на хлеб, паршивец.
– Выражайся повежливее, Комплейн, мне твое зверье и даром не нужно. Да, я говорил тебе, что цена на хлеб упадет, и это правда, но цена на мясо упала еще больше.
Оценщик с удовлетворением расправил свои пышные усы и разразился смехом. Несколько мужчин, крутившихся поблизости, присоединились к его веселью. Один из них, приземистый вонючий человечек по имени Чин, при себе имел стопку банок, которые он рассчитывал продать на рынке. Внезапным толчком Комплейн расшвырял их по сторонам. С бешеным ревом Чин вскочил, чтобы подобрать их, сражаясь одновременно с теми, кто уже успел их расхватать. От этого зрелища Роффери расхохотался еще пуще, но волна его смеха несколько изменила направление. Она уже не была направлена против Комплейна.
– Радуйся, что ты не живешь среди Носарей, – утешающе сказал Раффери.
– Эти люди творят истинные чудеса. Они зачаровывают своим дыханием съедобных животных и попросту берут их голыми руками, так что охотники им совсем не нужны.
Внезапно он поймал муху, усевшуюся ему на шею.
– Кроме того, им удалось избавиться от проклятых насекомых, вроде этих.
– Чушь, – произнес старый человек, стоящий рядом.
– Не спорь со мной, Эфф, – сказал оценщик, – если ты не ценишь свои расходы выше доходов.
– Это чушь! – подтвердил Комплейн. – Не найдется такого идиота, чтобы поверил в место без мух.
– Зато я прекрасно представляю себе место без Комплейна! – произнес Чин.
Он уже успел собрать свои банки и теперь грозно пялился на Комплейна.
Они уставились друг на друга, готовые к драке.
– Ну, задай ему! – подбодрил Чина оценщик. – Покажи ему, что я не желаю видеть здесь всяких ловил, которые мешают мне заниматься делом.
– С каких это пор помойщик заслуживает в Кабинах большее уважение, чем охотник? – обратился ко всем остальным старый человек, названный Эффом. – Говорю вам, плохие времена настали для племени. Я счастлив, что мне не придется все это видеть.
А вокруг слышалось бормотание, полное ехидства и отвращения к старческой сентиментальности.
Неожиданно устав от этого окружения, Комплейн растолкал толпу и отошел. Он заметил, что старик следует за ним, и осторожно кивнул ему головой.
– Я все как на ладони вижу, – сказал Эфф, явно желая продолжить свой невеселый монолог. – Мы делаемся слабыми. Скоро никто не захочет покидать Кабины и вырубать джунгли… Не станет никакой цели, не будет отважных мужчин, одни хвастуны и лентяи. А потом к этому прибавятся болезни, смерть и нападения других племен – я это так же четко вижу, как и тебя, и там, где раньше был лагерь племени Грина, вновь разрастаются джунгли.
– Я слышал, что Носари не дураки, – что они пользуются разумом, а не чарами.
– Ты, наверное, наслушался этого типа Фермора или ему подобных, – ворчливо заметил Эфф. – Некоторые люди стараются ослепить нас, чтобы мы отвернулись от истинных наших врагов. Мы зовем их людьми, но это не люди, а Чужаки. Чужаки, охотник, – существа сверхъестественные. Если бы от меня зависело, я бы приказал их всех поубивать. Хотел бы я снова пережить охоту на ведьм, но теперь на ведьм уже не охотятся. Когда я был маленьким, мы все время устраивали такие охоты. Это, я тебе говорю, племя становится слишком мягким. Если бы от меня зависело…
Он засопел и замолчал, припоминая, наверное, зрелище какойнибудь древности или древней огромной бойни. Комплейн, заметив приближающуюся Гвенну, ушел почти незамеченным.
– Как отец? – спросил он.
Она сделала ладонью жест, полный смирения.
– Ты же хорошо знаешь, что такое гнилец, – произнесла она бесцветным голосом. – Он отправится в Долгое Путешествие прежде, чем наступит следующая сон-явь.