Я знала, что ему нравится, когда я называю его папочкой.
Стол скрипит и стонет под тяжестью нас обоих, трахающихся на нём, как животных. Моя спина горит там, где она прилипает к столу и тянет с каждым толчком, который он мне наносит. На лбу проступают капельки пота, мышцы вздуваются и играют. Он похож на бога.
— Подожди, — говорю я, слегка нажимая ему на грудь. Он тут же останавливается, беспокоясь, что причинил мне боль.
— В чём дело?
— Ничего. — Я смеюсь. — Мне просто не очень удобно. Я хочу перевернуться.
Мы оба двигаемся, и я перекатываюсь на живот и опускаюсь вниз, пока мои ноги не касаются пола.
— Трахни меня. — Он стонет, поднимая моё платье вверх. Он сильно сжимает мою попку, а затем ещё сильнее шлёпает, заставляя меня подпрыгнуть.
— Ещё раз, — прошу я его. — Я хочу позже увидеть отпечаток твоей руки на своей заднице.
— Я думаю, ты создана для меня.
Его тон полон благодати, когда его мозолистая ладонь пробегает по мягкой плоти моей задницы. А потом он снова шлёпает меня, на этот раз жаля гораздо сильнее, чем в первый раз. И потом ещё раз. И опять. Пока я не начинаю хныкать, склонившись над столом, за которым я сидела тысячу раз на скучных собраниях.
Я больше никогда не смогу смотреть на этот стол по-прежнему.
Я сгибаюсь в локтях и отталкиваюсь от него, когда он снова проскальзывает внутрь. Его бёдра прикасаются к моей воспалённой заднице, его яйца соприкасаются с моим клитором при каждом движении вперёд. Я не продержусь долго. И слава богу за это, потому что я потеряла счёт времени и знаю, что скоро мои отцы прибудут сюда на встречу.
— Я войду так глубоко в тебя, что ты будешь капать по мне ещё несколько дней. Моя. — Повторяет он при каждом глубоком толчке.
— Ох, чёрт. — Я стону, мои внутренние стены начинают трепетать вокруг него по мере нарастания оргазма.
— Ты готова, малышка?
— Да, да, да. — Задыхаюсь я. Его имя зацикливается, срывается с моих губ шёпотом вместе с потоком ругательств на любом языке, на котором работает мой мозг.
Понятия не имею, румынский или английский.
Всё, что я знаю, это то, что удовольствие очень сильное, и когда я чувствую, как он изливается внутри меня, это вызывает у меня второй оргазм. Мои ноги сгибаются на носках, и он с громким стоном удерживается внутри меня.
— Отлично, mo ollphéist beag. Ты так хорошо меня принимаешь.
Я наслаждаюсь последствиями трёх удивительных оргазмов, когда он наклоняется надо мной и целует меня в спину. Его руки гладят меня по всему телу, словно он запоминает каждый изгиб на будущее.
А потом случается дерьмо. Потому что, когда я опираюсь на руки и оглядываюсь через плечо, чтобы попросить поцелуя, я вижу, как все трое моих пап входят в дверь.
— Что это за херня?! — Я слышу это прямо перед тем, как Нико выходит из меня, когда отец отрывает его от меня.
Ну, это чертовски унизительно.
Глава 30
ИЗАБЕЛА
Отец швыряет Нико на пол, а я быстро прикрываюсь и сперма Нико, стекающая по моим бёдрам, заставляет меня ещё больше напрячься в сложившейся ситуации.
— Папа, не надо! — Я кричу, пока Нико изо всех сил пытается вернуть свой член в штаны. Он, наверное, боится, что папа отрежет его. И я бы не стала это игнорировать.
Папа нависает над Нико, все его мышцы напряжены, а грудь вздымается. Он зол, чертовски зол. Не думаю, что когда-либо видела его таким, даже, когда ему пришлось позаботиться о том, кому он доверял.
Это в тысячу раз хуже. Попс и Апа ни черта не делают, чтобы мне помочь. Они смотрят на Нико с таким же предчувствием приближающейся смерти. Вот вам и секс-позитивная семья, в которой нам пришлось расти.
— Изабела, — рычит папа, не глядя на меня. — Ты выйдешь из этой комнаты, приведёшь себя в порядок и не вернёшься, пока тебя не позовут.
Я смеюсь, и Апа заметно напрягается. Он отлично знает, каков папа в ярости, и что с ним нельзя спорить, когда он в таком состоянии.
— Не надо так со мной разговаривать, — говорю я, скрещивая руки на груди и не двигаясь с места.
Папа, наконец, уделяет мне своё внимание, отворачиваясь от Нико, чтобы взять себя в руки. Его член наконец-то снова в штанах, и он встаёт, застёгивая их, и пятится назад, чтобы дать нам немного пространства.
— Прости, не расслышал? — Спрашивает папа, всё его лицо приобрело багровый оттенок.