Она повернулась к клетке и открыла дверцу. По щелчку ее языка черно-белая крыса забралась наверх. Марго погладила ее спину, подняла и усадила на стопку газет. Ее рука дрожала.
— Марго, — я не знал, что добавить. По коже бежали мурашки.
— Чары тут угасают от использования, — сказала она, поднимая прут, — но они быстро наносят вред. И не нужно уметь сражаться.
Она надавила на основание палочки и вонзила иглу в бок крысы.
Крыса дрогнула, запищала, а потом раздался влажный кашель. Красная слизь капала из ее рта. Тело содрогалось, ноги сотрясались. А потом крыса застыла, красное пятно покрыло газеты.
Я дрожал.
Марго убрала прут — оружие. Розовая рана осталась на груди крысы, где плоть растаяла до внутренностей. На всю демонстрацию ушло меньше пяти секунд.
Марго быстро моргала.
— Чары рассеют все органическое на пути, — сухо сказала она. — Чем дольше удерживаешь его на мишени, тем шире распространяется эффект. Это может спасти тебе жизнь, если не мешкать.
Она вернула крышку и передала палочку мне. Я автоматически сжал ее пальцами. Тошнота сдавила желудок.
Марго отвернулась от трупа своей крысы и сжала мое плечо. Она заглянула в мои глаза.
— Простаки говорят, если купил пистолет, придется выстрелить. Подумай об этом, когда будешь решать, что делать, завтра. Ты сможешь использовать это оружие на живом существе, Финн? Ты хочешь стать тем, кто это делал? Если ответ нет, то тебе не стоит идти на остров Рикерс.
* * *
По пути домой я был рад необычной сдержанности Приши. Тишина давала шанс обдумать свои эмоции. Шок угасал, оставляя пустоту.
Я выбрался из Бентли, смутно помня дорогу. Умирающая крыса и жуткий взгляд сестры крутились в моей голове.
Марго сказала, что мало знала об испытаниях, но этого хватило, чтобы она убила своего питомца… чтобы запугать меня, заставить передумать? Почему она не могла просто рассказать, что, по ее мнению, происходило на острове, раз нужно было такое оружие?
Несколько человек из Академии вызывалось каждый год. Многие возвращались Чемпионами или Выжженными, но они не выглядели ужасно. Выжженные какое-то время привыкали к тому, что не слышат магию, порой вели себя странно, но объяснимо. Чемпионы были так заняты учебой и работой, что редко бывали в обществе. Но они жили.
Я не мог связать это со сценой, что показала мне сестра. Мысли кипели. И когда я прошел в прихожую и услышал папино: «О, Финн, ты дома», — я не сразу пришел в себя и понял, как странно звучал этот тон для человека, который должен был злиться, что я ушел без разрешения.
— Да, — сказал я, он поспешил ко мне.
Он сжал мою руку.
— Отличные новости! — под теплом была сухость. — Круг согласился встретиться с главой комитета Экзамена, чтобы ты отменил свое заявление. Нужно идти сейчас.
Я пришел в себя.
— Нет.
— Знаю, обидно отступать, когда уже решился, — выпалил папа. — Но они понимают… пыл подростков. Никто даже не узнает.
— Думаешь, я этого хочу? Ты меня вообще слушал?
— Финн…
— А Приша? А другие новички, которых не выбрали, хоть они куда лучше меня?
Папа напрягся.
— Ты не понимаешь всю сложность ситуации. Если бы ты просто…
— Нет, — я сжал кулаки. — Ты не понимаешь, как все просто. Я с ними. Я должен биться за свое место. Мне плевать, как сложно на Экзамене, и чего он меня лишит. Это правильно. Ты всегда говорил, что нужно думать о других, а не о себе. Почему ты запрещаешь мне?
Я ощущал себя бессильным, но тело гудело решимостью, что была сильной, как магия.
— Даже я не знаю, что за ответственность ложится на Чемпиона, — сказал папа. — И есть политика. Мы не знаем, как именно Круг воспримет твой отказ от их выбора. Доверься мне в этом, Финн.
Нет. Я доверял ему, как и Марго, но как я мог продолжать, когда они не давали мне сделать то, что я хотел? Я сам выбрал этот путь.
— Я не откажусь, — сказал я. — Это мой выбор, и ты не можешь лишить меня его. Если попробуешь, я… расскажу всем, кто слушает, как можно громче, что мне не дали шанса проявить себя… и что вся система — это фарс.
Шок на лице папы ранил меня. Даже после моего заявления и побега утром он не верил, что я стану перечить ему.
— Прости, — добавил я. — Я приму вину, если что-то пойдет не так. Это мое решение, пап. Не запрещай мне.
Папа еще миг смотрел мне в глаза. Отвел взгляд.
— Мне нужно поговорить с твоей мамой, — сухо сказал он, повернулся и пошел по коридору.
Его ответ не был принятием, но я смотрел ему вслед и знал, что выиграл.