Я вытащил прут, сжал пальцами. Нажатие, и крышка открылась. Боль в голове стала сильнее, когда я чарами сгустил тени рядом с лачугой. Я отклонился, чтобы видеть Кэллама.
Он был в двадцати футах, сжимал бок и хромал, играя, ведь его было видно из дюн. Он решил использовать строение с той же целью, что и я, как защиту, чтобы последить за врагами, а потом подойти. На его поясе болталась короткая металлическая дубинка.
Он повернул голову, посмотрел с опаской в другую часть арены и улыбнулся — опасно, это всегда говорило, что нужно бежать и прятаться.
Жар охватил меня. Я вдруг представил, как вонзаю прут в его грудь, смотрю, как улыбка сменяется кровавым бульканьем, пока его сердце растворяется, а глаза тускнеют. Легкие сжались от картинки, но был и трепет предвкушения.
Он заслужил этого. Это отплатит ему за всех, кому он навредил и хотел навредить.
Последняя мысль вызвала холод, что прогнал из меня гнев. Чем я думал? С каких пор я решил играть в палача? Я бы сделал это, если бы Кэллам не оставил мне выбора, но я не хотел. Я не хотел становиться тем, кто хотел этого.
Кэллам снова огляделся. А потом он прижал ладонь ко лбу, закрыл глаза и скривился… искренне.
Голова беспокоила и его? Другой парень угадал, что Кэллам истощил себя?
Как иначе? Даже у меня сил было больше, чем у него, на уроках. Потому его атаки были физическими, а не магическими. Он копил энергию, пытался преодолеть слабости.
Как я.
На миг, за болью в голове, я словно оказался на двух местах: где я сидел, и где он шел.
«Вряд ли даже им он нравится», — сказала Приша о родителях Кэллама. Так и было. Они с самого начала знали, что ему не хватит таланта стать избранным. Все видели, что любимицей в его семье была его сестра.
Как жутко было бы ощущать презрение деда Реймонда каждый день от людей, что вырастили меня? Я бы тоже гневался на «слабаков» и использовал шансы навредить?
Я не успел обдумать это. Кэллам почти дошел до меня. Я сжал прут.
Я не убью его, но нужно сделать так, чтобы он не убил нас, так что нужно ранить его, чтобы все силы он направил на то, чтобы выжить.
Я посмотрел на его ногу. Если попаду в бедро, он не сможет ходить без лечения, но сможет сдерживать кровотечение, особенно, если в его мешке есть аптечка. Это было компромиссом.
Я прижался к лачуге. Кэллам, запинаясь, шуршал по земле. Я размял плечи, приготовился. Меня подташнивало, будто я мало выплеснул за последние два дня. Может, у меня не хватит воли совершить такую жестокость…
Я должен был. Если не ради себя, то ради Рочио, Приши и всех.
Кэллам замедлился у хижины. Он стал обходить ее. Мое сердце дрогнуло, и я бросился из-за угла на него.
Он вздрогнул от моей атаки, но не успел отпрянуть. Я нырнул под его руку и вонзил прут в бедро.
Его вопль оборвался шипением, и мы упали. Он бил меня кулаком и схваченной дубинкой. Она явно была зачарована, ведь каждый удар вызывал странное жжение в теле. Его костяшки ударили меня по лбу, но я сжимал рассеивающий прут.
Я отклонился от его ног. Кровь пропитала его штанину до колена. Теперь он не будет изображать рану.
Кэллам склонился над ногой, хрипло дыша, выдавливая чары над ямой, где был кусок мышцы его бедра. Кожа, мышцы и кость растаяли. Меня тошнило.
Я отпрянул к хижине, Кэллам потянулся в карман у колена. Его лицо желтело. Он перестал колдовать и хрипло закричал:
— Бейте их! — он смотрел на меня так, что сжег бы, если бы были такие силы. — Убейте их всех! — он бросил в меня камнем, который вытащил из кармана.
Я отлетел в сторону, и камень попал по впадине возле дюн с оглушительным грохотом.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Рочио
— Финн еще не вернулся? — сказала Приша, когда мы вернулись к месту укрытия.
Я еще не успела встревожиться, раздался вопль. Грохот разнесся по воздуху и земле, отбрасывая меня в остальных. Леони поймала меня за руку.
От тонкого свиста сверху я вскинула голову. Мелкие лезвия энергии сыпались на нас.
Я выпалила строку для щита. Десмонд и Приша тоже колдовали, но мы были недостаточно быстрыми. Одно из лезвий порезало мое плечо; другое задело край моего уха. Боль пронзила голову. Голоса гремели вокруг нас.
Финн скатился к нам, его лицо раскраснелось, глаза были дикими. Свежая кровь была на его футболке. Мое сердце замерло.
— Простите, — выдохнул он. — Я думал, что смогу помешать этому без…
Огонь опалил наш щит. Поверхность дрожала, жар проникал и задевал кожу головы. Магия сжималась вокруг меня, дрожала на моих плечах, а барьер дрожал с ней.