2
— Ну и зачем ты это сделал? — В глазах у Кузовлева читалось откровенное осуждение.
Север опустил голову.
— Мне омерзителен этот мир, Паша, — произнес он тихо. — Я не хочу в нем жить. Зачем ты меня спас? — Белов исподлобья, остро взглянул на друга.
Сегодня они беседовали впервые после беловской попытки самоубийства.
— А я не для того лечил твой психоз, не для того возвращал тебя из бредовых снов в реальную жизнь, чтобы ты здесь подох! — отрезал Павел. — Мир ему омерзителен, видишь ли!.. А ну, давай подробно! Прежде всего, чем ты вскрывался? У тебя же не было ничего режущего!
— Вилкой, — хмыкнул Север.
— Пластмассовой?! — содрогнулся Кузовлев. — Она ж тупая!.. Ну-у, ты, брат, молодогвардеец! Это ведь боль какая! Ладно… — доктор сбавил тон. — Да-а, видать, тебя всерьез припекло… Хорошо. Расскажи мне, чем тебе не угодил наш мир? Чем же он так омерзителен?
— Брось, а то ты сам не знаешь, — вздохнул Север и заговорил, постепенно заводясь: — У меня была страна, которой я гордился. Мою страну предали, развалили и изнасиловали, как самую дешевую шлюху. Просто отдали на поругание. Тем, что нынче именуется Российским государством, не гордиться надо — его впору только стыдиться. Держава-проститутка, ложащаяся под любого залетного подонка! Да еще пожирающая своих детей под стать последней свинье!.. Ладно, оставим. Дальше. У меня были идеалы. Нехитрые идеалы, вызывавшие тем не менее уважение у любого нормального человека. Теперь эти идеалы осмеяны, оболганы, обмазаны дерьмом, в них публично плюет любой трусливый ублюдок, который раньше и пикнуть бы не посмел! Когда я вижу подобное, мне хочется убивать! Но убивать пришлось бы слишком многих… — Север вновь опустил голову.
— Телевизора ты насмотрелся, вот что! — досадливо скривился Кузовлев. — Но постой! Ты говоришь — страна. Ты что, вспомнил свое прошлое?! Свою жизнь до автокатастрофы?!
Север и Павел познакомились, а потом и подружились после страшной автомобильной аварии, в которую попал Белов. Его доставила в кузовлевскую больницу машина «скорой помощи». Выжил тогда Север буквально чудом. Но, выжив и полностью восстановившись физически — тоже чудом, — он забыл всю свою прежнюю жизнь, забыл, кто он такой и откуда. Помнил только собственное имя, ну и еще имел некие общие понятия об окружающей реальности, без которых человек перестает быть разумным существом… А остальное — как отрезало. Много событий произошло с тех пор, прежде чем Белов вновь стал пациентом Кузовлева. Но восстановить память Север до последнего времени не мог. И теперь Павел смотрел на друга с понятным недоумением.
— Вспомнил… — задумчиво произнес Белов. — Да нет, Паша, о том, в какой стране я живу, что с ней было раньше и что произошло потом, я помнил всегда. А собственную жизнь… Да, частично вспомнил. Помню детство, родителей, службу в армии… Помню дембель. Помню начало так называемой перестройки… А вот себя на этом фоне помню уже смутно… Дальше — опять провал. Дальше — уже только твоя больница, потом Милка… и прочие прелести! — резко закончил Север.
— Ясно… — пробормотал Кузовлев. — Ладно, проехали. Вернемся к дню сегодняшнему. Что все-таки тебя подтолкнуло к самоубийству? Наверное, не только переживания за страну, верно? Скажи честно, главная причина — Милка? Ведь так?
— Так, Паша, так, — невесело усмехнулся Север. — Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться… Не надо даже быть блестящим психиатром Кузовлевым…
— Положим, психиатром я стал по твоему настоянию, — нудно продекламировал Павел. — Психиатром, психологом, психоаналитиком… Раньше мне, признаться, вполне хватало моей хирургии. Позарез хватало, по маковку. И если я ценой невероятных усилий приобрел новую медицинскую профессию, то лишь из уважения к тебе, желая спасти тебя и твою женщину. А ты мне тут дешевые понты гонишь. Стыдно, Белов!
— Прости, Паша… — Север действительно смутился.
— Мало того, братец! — продолжал Кузовлев все тем же нудным голосом. — Я потратил массу времени и нервов, чтобы вылечить твой психоз. Чуть раньше я не меньше времени и нервов затратил на Милку, пытаясь сначала разобраться в ее болезни, а затем и справиться с ней. И вот благодарность! Едва вернувшись из бредовых снов в реальность, ты вспарываешь себе вены! Спасибо, брат! Удружил, нечего сказать!
— Паша, прости… — Север испытывал мучительный стыд.
— Ладно, Бог простит, — улыбнулся Кузовлев. — Рассказывай дальше. Что все-таки сыграло решающую роль в твоем решении убить себя? Ведь Мила жива и по-прежнему тебя любит. Ничего не изменилось. Почему же ты пошел на это?