Он так на меня смотрит. Как будто ему приходится физически сдерживать себя, чтобы не броситься сюда и не трахнуть меня на глазах у всех.
Притязать на меня.
Сделать меня своей.
То, что обычно делает меня сухой, как пустыня. Но выражение его лица вызывает во мне трепет, пульс учащенно бьется в горле, и, сама того не осознавая, я смотрю прямо на него, фиксируя свой взгляд на его, когда начинаю раздвигать себя пальцами, выставляя свою самую интимную плоть на всеобщее обозрение.
Когда я только начинала работать здесь, это приводило меня в восторг, когда за мной наблюдали, и я знала, что все в комнате возбуждены мной, и хотят меня. Это был прилив силы, ощущение, что я держу всех на ладони, что я могу заставить их сделать все, что захочу, если позволю им прикоснуться, попробовать на вкус или даже просто поверить, что они могут это сделать.
Со временем это чувство прошло. Как и любая работа, которая когда-то была приятной, но потом потеряла свой блеск… Но это было еще хуже, как будто часть меня вытравили, стерли, часть меня, которая когда-то мне очень нравилась. Это похоже на возвращение к себе. Словно все, что я забыла, возвращается, тепло разливается по телу, удовольствие переливается по коже, когда я выгибаюсь навстречу прикосновениям, пальцы трутся о клитор, а я стону и извиваюсь на кровати, уже не просто притворяясь. Я ненадолго закрываю глаза, наслаждаясь прикосновением бархата к моей коже, влажным теплом кончиков пальцев, но уже не мысль о том, что все остальные в комнате возбуждены мной, заставляет меня испытывать боль, затягивает узел желания глубоко в животе, пока я не чувствую, как напрягаются бедра, а оргазм становится все ближе и ближе.
Это только он.
Когда я снова открываю глаза, он все еще смотрит на меня, на его лице голодное выражение, как будто он никогда не видел ничего, чего бы он хотел больше. Одна его рука лежит на бедре, пальцы впиваются в ткань брюк, другая плотно обхватывает стакан с виски, и он наблюдает за мной, и это подстегивает меня, мои пальцы обхватывают мой клитор именно так, как я знаю, что мне нравится, мое дыхание происходит маленькими, неглубокими вздохами, когда я чувствую, что приближаюсь к краю. Я забыла о том, что выступаю перед залом, забыла о том, что нахожусь на сцене и выполняю работу, забыла обо всем, кроме того, что чувствую под его взглядом, и я неистово закрутила бедрами навстречу руке, нуждаясь в последнем толчке через край в экстаз освобождения…
И тут я вижу, как он сжимает челюсти.
Я вижу, как он двигается в своем кресле, как быстрым, неровным движением руки поднимает стакан с виски к губам, глотает его, словно ему так же необходимо, чтобы алкоголь обжигал горло, как мне необходимо кончить, и я понимаю, что он тверд. Я представляю себе толстый гребень его члена, плотно прижатый к ширинке брюк, напрягающийся, чтобы освободиться, пульсирующий, и представляю, как он будет ощущаться внутри меня, заполняя меня, его голодные руки и рот на моей коже…
Мой рот раскрывается в крике от внезапно нахлынувшего удовольствия, ноги разъезжаются, бедра вздрагивают и подрагивают, и все, что я чувствую, это блаженство освобождения, дополненное жаром глаз неизвестного мужчины, который смотрит на меня из другого конца комнаты, видит, как я кончаю, и в глубине души я знаю, что кончаю для него.
К тому же это произошло раньше, чем следовало бы, в целях шоу, которое я должна была устроить.
Блядь.
Я сжимаю губы, пальцы все еще кружат мой клитор, пока я спускаюсь с высоты наслаждения, надеясь, что Николай не будет сердиться на меня. Я открываю глаза, смотрю в сторону бара и вижу, что мужчина все еще смотрит на меня, на его лице выражение такой сильной тоски, что у меня перехватывает дыхание.
Давненько никто не смотрел на меня так, с такой обнаженной потребностью в выражении лица. Даже Николай не смотрел на меня так, он заслужил меня таким образом, и это заставляет меня снова вздрогнуть, и я втягиваю воздух, все еще лениво касаясь себя, пока заставляю себя отвести взгляд и переключиться на игру перед собой.
Все почти закончилось. Я вижу растерянные выражения большинства оставшихся игроков, их глаза следят за мной, переминаясь между моей намокшей киской и раздвинутыми ногами, и их собственными картами в руках. Я вижу разочарование некоторых мужчин, задерживающихся возле стола, тех, кто уже сдался, и я знаю, что они себе представляют. Я знаю, что все они думают о том, что бы они сделали со мной, если бы выиграли, о том удовольствии, которое они упустили. Я снова чувствую прилив удовлетворения, прилив сил, а потом вижу, как из-за стола встает человек, и понимаю, что игра закончена.