У меня складывается впечатление, что она пользуется большим спросом, что меня ничуть не удивляет. Мне становится интересно, не было ли что-то в победе Матвея подстроено Николаем, чтобы он оказался в одной комнате с этой Ашей по тем же причинам, о которых я думаю. Не в первый раз он пытается провернуть подобную махинацию для достижения своих целей.
Немного лицемерно так думать, да? Язвительно спрашиваю я себя, глядя на Кэлли.
— Двух часов будет достаточно. Спасибо.
— Конечно. — Она поворачивается к планшету перед собой, открывая окно несколькими движениями пальцев. — Можно вашу карточку?
Я протягиваю ей карточку, и она проводит ее, прежде чем отдать обратно.
— Вы как-то определенно предпочитаете Ашу на сегодняшний вечер?
Я не совсем понимаю, о чем она спрашивает. Полагаю, она имеет в виду нижнее белье, может быть, или конкретный макияж, определенный образ или фантазию, которую я, возможно, хочу, чтобы она воплотила.
— Что бы она ни предпочла сама, все подходит, — говорю я Кэлли, и она кивает.
— Очень хорошо. Я приму это к сведению. — Она снова смотрит на планшет, ее голос как всегда вежлив и ровен. — Аше сообщат, чтобы она встретила вас в баре, когда будет готова принять вас.
Это в точности похоже на регистрацию в гостиничном номере или заказ ужина, и весь этот процесс кажется мне странным. Не становится менее странным, когда она дает мне два увесистых черных жетона для оплаты напитков в баре и направляется к двери.
— Приятного вечера в "Пепельной розе", мистер О'Салливан.
На главном этаже тише, чем в ночь игры в покер. В баре сидит несколько гостей, но я полагаю, что большинство из них сейчас наверху с девушками, которых они выбрали на эту ночь. На сцене, где Аша выступала во время игры, стоит танцовщица, покачиваясь в такт музыке, звучащей в воздухе, и еще несколько девушек в нижнем белье, которые тихо разговаривают с гостями. Здесь нет ничего буйного или шумного. Во всем царит атмосфера утонченности и элегантности, вплоть до витой лестницы из красного дерева, ведущей на этаж выше, где, как я уверен, находятся приватные комнаты.
И если моя догадка верна, то, судя по тому, что сказала Кэлли, Аша сейчас с кем-то там.
Когда я протягиваю бармену один из жетонов и прошу налить мне виски, меня снова охватывает ревность, и я чувствую себя полным дураком. Я нахожусь в месте, где секс покупается и оплачивается, и ревную к тому, что другой платящий клиент ласкает одну из девушек, девушку, чье имя я узнал десять минут назад. Но это чувство остается, оно поселилось внутри меня, как назойливый зуд, ноет, когда я с благодарностью принимаю виски и устраиваюсь на одном из кожаных табуретов, наблюдая за залом.
Наблюдение за людьми не столь занимательно, как я обычно ожидаю. Гости, которые еще не поднялись в номер, либо беседуют у бара — я думаю, что это место может стать эксклюзивным местом для приватных встреч тех, кому нужно нейтральное место для ведения бизнеса, которое к тому же привлекает больше всего внимания, — либо сидят на одном из различных бархатных или кожаных кресел, разбросанных в уголках главного этажа, с девушкой на коленях или разговаривают с ней. Несколько мужчин сидят у сцены, пьют и наблюдают за высокой, великолепной рыжеволосой девушкой, которая сейчас раскачивается на позолоченном шесте в центре сцены. Здесь царит атмосфера роскоши и утонченности, которая заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке, а также жалеть о том, что я все-таки не надел свой костюм.
Я уже почти допил второй стакан виски, когда в полутора метрах от меня раздается ровный женский голос. Он не легкий и не музыкальный, а теплый, с легкой хрипотцой, совсем не такой, как виски, который я потягивал. Я понимаю, что это она, еще до того, как поворачиваюсь к ней, и звук голоса, произносящего мое имя, заставляет мой член мгновенно дернуться.
— Финн О'Салливан?
Господи, вблизи она еще более великолепна. На ней длинный черный шелковый халат, воротник распахнут над ключицами и декольте, не давая мне даже намека на изгиб ее груди, широкие рукава покоятся на узких запястьях, пояс застегнут на талии, которая так и просится, чтобы мужчина положил на нее руки. Я не вижу абсолютно ничего из ее тела и лишь немного ее фигуры, но даже этого, одного лишь вида ее черного шелка, рассыпавшихся по плечам волос и накрашенных красным губ, вырисовывающих форму моего имени, достаточно, чтобы я уже сидел полутвердый.
— Это я. — Я опрокидываю в себя остатки виски, черт, он мне еще понадобится, и встаю, как могу, с зарождающейся эрекцией, прижатой к ширинке. — Кэлли сказала, что ты найдешь меня, когда будешь готова?