Я даже не могу закончить это гребаное предложение. Я должен быть более отстраненным в этом вопросе, лучше рассуждать о возможностях того, что может произойти, но одна мысль о том, что она окажется в ловушке, с кляпом во рту, связанная, не сможет позвать меня на помощь или сбежать, заставляет меня кипеть от гнева, который трудно сдержать.
— Если я не смогу позвать тебя или ты окажешься вне зоны слышимости. — Аша кивает, глядя на браслет. Она говорит это почти непринужденно, как будто то, что я говорю ей об этом, так же нормально, как обсуждение заказа кофе, и это заставляет меня вздрогнуть. Однако в ее лице есть что-то такое, слабый, затянутый взгляд, который говорит мне, что что-то в этом беспокоит ее больше, чем она говорит.
— Мы и раньше вставляли подобные вещи в украшения. Мужчина легко может надеть перстень-печатку или даже фальшивое обручальное кольцо с чем-то подобным, прежде чем отправиться в опасную ситуацию. У Николая есть нечто подобное в украшении для Лилианы на случай, если с ней что-то случится. Это было просто, чтобы установить его для тебя.
Аша слабо улыбается.
— Спасибо. Это очень продуманно, вот так охватить все мои интересы.
Мне хочется протянуть руку и взять ее за руку, сказать, что нет ничего, на что бы я не пошел, чтобы обеспечить ее безопасность. Я знаю, какой мягкой будет ее кожа под моими пальцами, но я хочу знать, каково это, когда она обхватывает мои пальцы, когда я позволяю ей быть для нее чем-то большим, чем просто работой. Я хочу…
Я не могу даже начать описывать все то, чего я хочу от нее.
— Мы придумаем мне имя, — продолжаю я, — чтобы он не услышал Финн и не сложил два и два. Черт, я не знаю. Чарли. — Я смеюсь, но потом понимаю, что она не знает, что я украл имя бармена в моем любимом заведении.
Мне хочется, чтобы она знала. Хотелось бы, чтобы у нас с ней были такие внутренние шутки, чтобы это было свидание за чашкой кофе, а не нейтральное место для разговора о работе. Хотелось бы, чтобы она рассказала мне больше о том, почему, по ее словам, раньше она была эскортом другого типа, а не отмалчивалась, как раньше.
Прошло много времени с тех пор, как я хотел узнать больше о женщине, подобной этой. Мне хотелось чего-то большего, чем просто отвлечься на несколько ночей, а потом двигаться дальше. По правде говоря, я никогда не думал, что снова буду испытывать подобные чувства.
И, конечно же, к той, к кому я не должен испытывать ничего даже близко похожего.
— Только ты. — Аша снова зажимает нижнюю губу между зубами, и мне остается только не смотреть прямо на ее рот. — Если он выйдет из-под контроля, ты сам справишься с Матвеем? Не хочу принизить твои способности как охранника или что-то в этом роде, но… — Она выглядит более чем сомнительно. — У него наверняка есть своя охрана.
— Я справлюсь, — заверяю я ее. — Ты права, у него почти наверняка есть своя, но ты не можешь появиться с целой командой. Это вызовет у него тревогу. Со мной ты будешь в безопасности, Аша. Я позабочусь об этом.
Она медленно выдыхает.
— Ты не можешь говорить мне, что в этом нет никакой опасности.
— Нет, не могу, — соглашаюсь я. — На самом деле я не буду этого делать, потому что ты поймешь, что я несу чушь, и уйдешь, и будешь права. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была в безопасности, Аша, и не стану подвергать тебя опасности, с которой, как мне кажется, ни ты, ни я не способны справиться.
Она смотрит на меня долгую минуту, эти глубокие карие глаза притягивают мои.
— Почему? — Спрашивает она наконец. — Почему ты так беспокоишься о моей безопасности? Почему бы просто не бросить меня Матвею и не посмотреть, что ты узнаешь потом? Пусть делает, что хочет? — Она пожимает плечами, как будто это не имеет значения, но я вижу на ее лице острое любопытство. — Возможно, он будет более откровенен, если его не будут сдерживать ограничения. Без угрозы, что кто-то попытается его остановить.
От одной мысли об этом я краснею. Плохо, что я буду стоять в стороне, пока этот придурок будет находиться рядом с ней, видеть ее идеальное тело, ее губы и руки. Плохо, что я пойду домой, думая об этом, в то время как я отчаянно хочу видеть ее в своей постели. Мысль о том, что он может причинить ей боль, просто непростительна.
— При нас никто не обижает женщин, — говорю я ей ровно, потому что не могу сказать ей всего этого. — Никто из Королей не согласится причинить тебе вред за информацию, по крайней мере, из тех, кого я знаю, и можешь не сомневаться, мне будет что сказать, если я узнаю о ком-то, кто это сделает. Эта информация стоит многого, но она не стоит твоей безопасности, Аша. Или любой другой женщины, — добавляю я.