Если я позволяю себе вспомнить о нем хотя бы на мгновение, все возвращается. Неоновые огни стриптиз-клуба в Сент-Луисе, мне едва исполнилось восемнадцать, а я танцевала для мужчин вдвое старше меня, засовывающих долларовые купюры в трусики-стринги Victoria's Secret, крутясь вокруг шеста под любой хит из сорокового топа, который диджей решил поставить в тот вечер. Ничего похожего на то, чем я занимаюсь сейчас, никакой утонченности и элегантности "Пепельной розы", никакой эксклюзивности, которую я заработала, работая на Николая. Только я и бунтарство юности, побег из последней череды плохих приемных семей, а затем мальчик, который тогда был всего на три года старше меня, затащенный в клуб своими дружками-байкерами на свой двадцать первый день рождения.
Он был достаточно нагл и глуп, чтобы проследить за мной до того места, где я курила сигарету — ужасная привычка, которую я бросила несколько лет спустя. Он представился Джейми, а я дала ему свой тогдашний сценический псевдоним Гарнет, имя, которое в итоге много раз менялось на протяжении многих лет, пока я наконец не остановилась на Аше. Он сказал, что я прекрасно выгляжу, и я рассмеялась: на мне была короткая джинсовая мини-юбка и хлопковый топ в рубчик, волосы были убраны в беспорядочный пучок, а к шее все еще прилипали клочья пота, выступившего на сцене.
Странно, думаю я, стоя в душе, слезы все еще стекают по моему лицу, как мало я помню о некоторых годах после этого, и как ясно я помню ту первую ночь. Вплоть до того, во что я была одета, мотоциклы на парковке, пустую бутылку из-под ликера, о которую я чуть не споткнулась, когда он меня поцеловал.
В нем была невинность, которая не позволила мне сказать ему, чтобы он отвалил и вернулся в зал, как я бы поступила с любым другим мужчиной, который имел наглость следить за мной на заднем дворе. Любой другой мужчина показался бы мне отморозком, но Джейми не понимал, что нарушает негласное правило. Он просто хотел поговорить со мной, а я достаточно хорошо, даже в те времена, умела читать людей, чтобы понять, что он не причинит мне вреда. Если бы я сказала ему вернуться в зал, он бы пошел, возможно, как побитый щенок, но пошел бы. И, поразмыслив, я поняла, что не хочу этого.
— Я никогда не прихожу в такие места. — Он произнес это так, словно признавался мне в чем-то. Я фыркнула, выронила сигарету и раздавила ее под носком своей босоножки на высоком каблуке.
— Я стриптизерша, а не священник. И мне все равно. — Я скрестила руки под грудью, ожидая момента, когда его глаза опустятся, чтобы посмотреть на них, уставившись в мое декольте, как и все остальные мужчины на земле. Но этого не произошло. И он не опустил. Он продолжал смотреть на мое лицо, словно я была самой красивой вещью, которую он когда-либо видел, и это заставило меня задуматься.
— Зачем ты вообще сюда пришел? Твои приятели тебя запугали?
Его щеки раскраснелись, а носок одного из тяжелых мотоциклетных ботинок ударился о бетон.
— У меня сегодня день рождения, — сказал он наконец. — Двадцать один. Они сказали, что поход в стриптиз-клуб обязателен. Большим мальчикам — такие дни рождения, по их словам.
Я рассмеялась.
— Ничто не является обязательным, — сказала я ему, закатив глаза. — Но если только ты хорошо проводишь время…
— Я и не думал, пока не увидел тебя. — Его румянец стал еще глубже, и он шагнул чуть ближе, но это выглядело не так, как будто он хотел, а скорее как будто его тянуло ко мне, как мотылька к пламени, которое, как он боится, может сжечь его, но не может избежать. — Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел.
— Красивая или милая? — Поддразнила я его, напомнив о его замечании за несколько минут до этого.
— И то, и другое. — Он покраснел сильнее, чем любой мужчина, которого я когда-либо видела, и я решила сжалиться над ним. Он уже дал мне хорошие чаевые, и он все еще смотрел на мое лицо, а не на мою грудь, чего я не могла сказать ни об одном мужчине, который когда-либо входил в двери этого клуба.
— А что, если я скажу, что ты можешь поцеловать меня в день рождения? — Не знаю, что побудило меня предложить это. Большинство мужчин захотели бы потискать сиськи или пощупать мою юбку, но почему-то мне казалось, что этот мужчина… Джейми, захочет поцелуя, а не чего-то столь грубого. Он выглядел так невинно, стоя там и краснея в резком свете уличных фонарей, и мне вдруг захотелось, чтобы он поцеловал меня. Он был так неуместен здесь, и мне захотелось немного этого. Иногда я ненавидела то, насколько хорошо я вписываюсь в обстановку.