— Если бы мы так поступили, — тихо дышит Аша, ее голос почти дрожит, как будто она тоже думала обо всем этом и боролась со своим желанием так же, как и я, — я бы не смогла закончить эту работу, Финн. Ты не позволил бы мне вернуться к Матвею, и ты это знаешь. Ты не смог бы стоять там, за пределами той комнаты, зная, что он делает со мной, имея даже малейшее представление об этом, и ничего не делать. Мысль о том, что он прикасается ко мне, трахает меня, находится внутри меня, это сведет тебя с ума. Ты знаешь, что сведет. Мы не можем этого сделать. И мы…
Ее голос дрожит, и она плотно сжимает губы. Я вижу, как она сглатывает то, что собиралась сказать, и от этого у меня внутри все болит.
— Что, Аша? Что такое? — Я так близко к ней. Я хочу прижаться к ней, голая кожа к голой коже, касаться и целовать каждый сантиметр ее тела, стать настолько ее частью, чтобы и она, и я забыли, где кончается одно и начинается другое. Я никогда не хотел быть поглощенным женщиной так, как хочу быть с ней, или поглощать кого-то в ответ. Я никогда не знал подобных эмоций, и они настолько же волнующие, насколько и пугающие.
— Я не могу. — Она качает головой и тяжело сглатывает, отворачивая лицо. — Мы не можем этого сделать, Финн.
— Но мы можем кое-что сделать. — Мой голос стал мягче, он хрипит от нужды, и Аша поднимает на меня глаза. Я почти готов поклясться, что в ее глазах блестят слезы, хотя мне хочется верить, что это не так. Я никогда не хочу видеть ее слезы.
Она тянется к моей второй руке, заносит ее между бедер, прижимает мою ладонь к ее мягкой, набухшей плоти так, что я обхватываю ее там, между ног.
— Заставь меня кончить, Финн, — шепчет она, и наконец-то притворство на мгновение исчезло из ее голоса. — И я сделаю то же самое для тебя.
Ее пальцы уже расстегивают мой ремень, спускают молнию, и я издаю шипение, наполовину от удовольствия, наполовину от боли, когда она освобождает мой ноющий член, обхватывая его рукой. Ее голова откидывается назад, когда я раздвигаю ее двумя пальцами, скользя ими по ее набухшему клитору. Она, блядь, вся мокрая, капает на мою руку, когда она начинает гладить мой член с меньшей дразнилкой, чем прошлой ночью, длинными, медленными движениями, от которых я задыхаюсь каждый раз, когда ее ладонь трется о мой пирсинг и прижимается к головке члена.
— Черт, Аша, я долго не протяну. — Я выдыхаю эти слова, чувствуя, как она упирается бедрами в мою руку, и она издает низкий, тихий стон, когда я загибаю в ней пальцы, медленно вводя их в ее горячую, тугую сердцевину. Все мои силы уходят на то, чтобы сдерживаться как можно дольше, и, чувствуя, как она обхватывает мои пальцы, как бедра раскачиваются, ударяясь о мою руку, я хочу кончить так отчаянно, что не знаю, как долго смогу продержаться.
— Я тоже, — шепчет она, и это почти развязывает мне руки.
В этом моменте есть что-то интимное: она прижата к стене, мои пальцы погружены в нее, ее рука медленно работает над длиной моего члена, а я прижимаюсь другой рукой к стене рядом с ее головой, подстраховывая себя, пока мы работаем друг с другом, приближая кульминацию.
— Я собираюсь кончить на тебя, Аша, — рычу я, снова насаживаясь на ее кулак, когда она проводит ладонью по головке моего члена, и я чувствую, как моя сперма размазывается по ее коже. — Я собираюсь, блядь, кончить на тебя. И я хочу, чтобы ты на мою руку, когда я это сделаю.
— Ты можешь кончить куда захочешь. — Ее голос низкий, с придыханием, я ловлю слова, когда чувствую, как она прижимается к моей руке. Она такая мокрая и горячая, как промокший бархат внутри, и я хочу, чтобы она обхватила мой член так сильно, что не могу дышать. Такое ощущение, что из моих легких высосали весь воздух, а мне все равно. Мне плевать на все, кроме того, чтобы она кончила, чтобы я наконец получил освобождение, в котором нуждаюсь, и если бы кто-то сказал мне, что я умру в этот момент, я бы продолжал стоять здесь, пока мы оба не кончим.
Что-то в ней поглотило меня, и я не могу заставить себя заботиться об этом.
— Иди за мной, Аша. Кончи для меня… — Я загибаю в нее пальцы, трусь, надавливаю, тру пяткой ладони о ее клитор, трахая ее третьим пальцем, желая заполнить ее, заставить ее почувствовать, насколько лучше может быть с растянутым членом. — Кончи на мою гребаную руку.
Ее рука сжимается вокруг меня, поглаживая быстрее, и она тянет меня вперед так, что мой член прижимается к ее животу и трется о него с каждым ударом.
— Я кончу, когда ты это сделаешь, — шепчет она, ее большой палец прижимается к мягкой плоти под моим кончиком, кончики пальцев перекатываются по моим пирсингам, кулак скользит вниз к тугому мешочку моих яиц и снова вверх, и я не могу думать, не могу дышать, не могу делать ничего, кроме как вгрызаться в ее руку, пока наконец…