— А если против? — Я с любопытством смотрю на него, гадая, что он ответит.
— Ну… — Финн пожимает плечами. — Полагаю, они будут не слишком рады этому, но я бы позаботился о том, чтобы они не досаждали тебе. Если ты больше не хочешь иметь с этим ничего общего, даже подведения итогов, значит, так тому и быть. И я бы тебя не винил, честно говоря. После… — он осекается, но его взгляд скользит по моему лицу и шее, и я понимаю, о чем он думает.
Наступает долгая минута молчания, как будто он пытается решить, о чем спросить, а о чем промолчать.
— Я не хочу давить на тебя, — говорит он наконец. — Я видел много жестоких вещей в своей жизни, но то, что я увидел там… не могу представить, что ты захочешь говорить об этом в ближайшее время. Но если ты можешь рассказать мне что-нибудь о том, что произошло…
Я медленно вдыхаю, закрывая глаза, пытаясь прогнать тошноту, которая поднимается в моем желудке при воспоминании.
— Есть много деталей, о которых я бы предпочла не говорить сейчас, это правда, — тихо говорю я. — Но то, что произошло, действительно…
Трудно встретить его взгляд. Но когда мне это удается, я вижу в них боль и вину. Между нами существует странная близость, два человека, которые разделили определенный вид удовольствия, но не пошли до конца, в обстоятельствах, которые не позволяют им быть настолько близкими, как если бы они встретились иначе. И все же я доверила ему свою жизнь. Я не знаю о нем всего, и он, конечно, не знает обо мне всего, но кое-что мне известно… Думаю, в некотором смысле мне удалось разглядеть в нем то, что вряд ли удавалось многим другим. Я знаю, о чем он думает в этот момент: о том, что все было напрасно, что Матвей вышел из-под контроля раньше, чем он успел что-то предпринять, и что он потерпел неудачу. И меня удивляет моя собственная реакция: острая, сжимающая боль в груди при мысли о том, что он винит в этом себя.
— Я назвала ему свое стоп-слово, а он его проигнорировал, — тихо говорю я. — Это не в первый раз…
Финн вскидывает голову.
— Что ты имеешь в виду? — Сурово спрашивает он, и я вздрагиваю.
— Вот почему Николай не позволил ему вернуться. Когда он выиграл ночь со мной в покер, он причинил мне больше боли, чем я считала нужным. Я использовала свое стоп-слово, а он его проигнорировал. В "Розе" есть множество защитных средств, так что, кроме ужасных ощущений, мне ничего не угрожало. Но сейчас…
— Черт. — Финн сжимает челюсть. — Я бы никогда не позволил тебе пойти туда, если бы знал, что…
— Я думала, что справлюсь с этим. Я думала… — У меня нет никакого оправдания, кроме того, что если бы я знала достаточно хорошо, если бы сказала Финну, он бы все отменил. А деньги были слишком хороши, чтобы отказаться и не воспользоваться шансом.
Он тоже это понимает. Я вижу это по его лицу.
— Ты действительно так сильно хочешь уехать из этого города? — Тихо спрашивает он. — Почему, Аша?
— Это мое дело. — Я ненавижу эти слова, даже когда они слетают с моих губ, особенно после всего, что он для меня сделал, но я не могу ему открыться. Если я это сделаю, то расскажу ему все, и тогда…
Я так близка к пропасти, которая приведет нас обоих к тому, к чему мы не готовы. К чему я не готова.
— Мне жаль, — тихо говорю я. — Я должна была рассказать тебе. Я должна была рассказать тебе обо всех рисках.
— Я… — Финн качает головой, делая медленный вдох, как будто пытается взять свои эмоции под контроль. — Боже, Аша, ты хоть представляешь, каково это было видеть тебя такой? Видеть женщину, которую я…
Он прерывается, его челюсть снова сжимается.
— Женщину, которую я должен был защищать, в таком виде. — Он тяжело сглатывает, и у меня возникает внезапное чувство, что то, как он закончил фразу, это не то, что вылетело у него изо рта, и я не знаю, что я при этом чувствую. Я должна быть напугана этим больше, чем я есть, и это пугает меня само по себе.
— Мне очень жаль, — снова шепчу я, и он натянуто улыбается.
— Это тебе пришлось пройти через это, девочка, — тихо говорит он. — Не мне расстраиваться. Больше всего на свете я сейчас беспокоюсь о тебе. Я хочу убедиться…
— Со мной все будет в порядке. — Мне неловко прерывать его, но я не знаю, смогу ли я выдержать то, что он скажет дальше. Это слишком много: нежность, забота, которой я так давно не получала, и у меня ужасное чувство, что я заплачу, если он останется здесь еще надолго. — Мне просто нужен отдых, ты прав.