- Уже решил. Я с вами. Как вы меня вытащите отсюда?
- Завтра вас повезут для допроса в Генпрокуратуру. По дороге вы попытаетесь бежать, и вас "убьют".
- Круто!
- Здесь подробности операции. - Молодой передал Гордею два листочка папиросной бумаги. - Прочтите и съешьте.
- Хорошо. Что еще?
- Больше у меня все, как говорил один генерал, -с улыбкой развел руками седой.
- Дальнейшие инструкции получите после освобождения, - добавил парень со шрамом. - До встречи.
Седой протянул руку.
- Удачи, полковник.
Буй-Тур пожал сухую и жесткую ладонь гостя, затем второго, и они ушли. Звякнули засовы на двери камеры. Гордей остался один. Спохватился, что не спросил имен вербовщиков неведомой службы ППП, потом прочитал два раза текст инструкции, разжевал листочки папиросной бумаги и проглотил. В душе поднялось волнение, которое он попытался успокоить хождением по камере и физическими упражнениями. Затем лег и уснул.
На следующий день его "убили" при попытке к бегству.
Так бывший подполковник Национальной гвардии Гордей Буй-Тур оказался в сверхсекретной службе ППП Русского ордена и получил в подчинение группу "Сокол" в количестве пяти человек. Через месяц он прошел "боевое крещение", уничтожив генерала уфимской милиции, покровительствовавшего бандитам...
Поезд замедлил ход.
Гордей открыл глаза, выглянул в окно.
Показались пригороды Нижнего Новгорода. Пора было готовиться к высадке.
В купе, кроме него, ехали двое пожилых мужчин, с увлечением обсуждавших газетные новости, и старушка с удивительно светлым лицом, с которого не сходила добрая полуулыбка. Она охотно участвовала в беседах мужчин, имея собственное мнение по всем вопросам, но никого, в отличие от них, не ругала и не обвиняла. Хотя более всего Буй-Туру понравилась ее готовность всем помочь и всех успокоить. У него тоже были еще живы бабушки, которые когда-то его воспитывали по очереди, и теперь он с нетерпением ждал встречи с одной из них - бабулей Аграфеной, матерью отца. Жила Аграфена Поликарповна в Нижнем Новгороде одна, похоронив мужа еще в начале девяностых годов прошлого столетия, и недавно прислала письмо, в котором просила внука заступиться перед властью. Буй-Тур не понял толком, чего хотела бабушка, но отказать ей не мог и отпросился у начальства ППП на три дня "по личным обстоятельствам". Благо ему не надо было являться на работу к определенному часу каждый день. Операции же по "лечению" чиновного люда и ликвидации бандитов обычно случались не чаще одного раза в неделю.
Попрощавшись с попутчиками, Буй-Тур вышел на привокзальную площадь и поймал частника, согласившегося отвезти его в центр города, на Большую Покровскую улицу, всего за "скромных" две сотни рубликов.
Однако на улице Большой Покровской его ждал сюрприз.
Двухэтажный деревянный дом, в котором жили четыре семьи, в том числе Аграфена Поликарповна с двумя кошками, оказался наполовину сгоревшим. Пожар случился уже давно, судя по убранной территории, но в воздухе все еще пахло гарью. Тем не менее жители дом не покинули, только забили досками и затянули полиэтиленовой пленкой окна. Подивившись такой любви к "малой родине", Гордей нашел квартиру бабушки Аграфены и постучал в обуглившуюся снаружи, обклеенную вокруг ручки газетами дверь.
- Входи, милок, - послышался за дверью знакомый голос.
Буй-Тур потянул дверь за ручку, переступил порог, стараясь не испачкаться. Кутаясь в шаль - в доме температура явно была намного ниже оптимальной, на дворе стоял сырой и холодный ноябрь, - на гостя смотрела хозяйка квартиры, высокая, худая, с морщинистым суровым лицом и прозрачно-голубыми глазами, в глубине которых мерцал упрямый огонек. Бабушка Аграфена всегда казалась Гордею слишком строгой и требовательной, и все же он ее любил и в детстве слушался беспрекословно.
- Гордеюшка! - узнала гостя хозяйка, протянула к нему дрожащие руки. Приехал! Уж и не чаяла увидеть!
Буй-Тур обнял старуху, чувствуя подступивший к горлу ком.
- Я письмо получил, вот и приехал. Что тут у вас случилось?
- Это я от отчаяния написала. Холода наступают, а жить в этой халупе зимой нельзя, никто не хочет ни ремонтировать, ни в новую квартиру переселять. Да ты проходи, раздевайся, - засуетилась Аграфена Поликарповна. - У меня на кухне газ горит, там теплее. А в комнате плюс десять всего.
Гордей снял куртку, прошел в комнату, оглядел небогатое бабушкино хозяйство - все было знакомо и не менялось много лет, - кинул взгляд на фотографии в рамочках на стене. Покачал головой.
- Это я виноват. Давно надо было забрать тебя в город.
- Да я бы не поехала, Гордеюшка, - махнула рукой Аграфена Поликарповна. Тут моя родина, тут я отца твоего родила и выходила, тут и помирать буду. Только вот хотя бы последние денечки хочется пожить в тепле и покое. Проходи, позавтракаешь, я тебе омлет сделаю царский, твой любимый.
- Не откажусь, - улыбнулся Буй-Тур.
Они прошли на крохотную кухню, и ожившая, повеселевшая старушка занялась плитой, начала пересказывать новости:
- Мы уже второй раз горим, Гордейша. Поджигают, антихристы, чтобы им пусто было, чуть не каждую неделю. Дома на улице старые, им по сто с хвостиком лет будет, но крепкие еще, столько же простоят, а кому-то в верхах очень хочется тут строительство многоэтажных гаражей развернуть, вот и выгоняют нас отсюда таким способом. Соседский дом тоже подожгли, все сараи сгорели, даже кирпичный с магазином пытались поджечь, спасибо, пожарные отстояли.
- Да глупости это все, - не поверил Гордей. - Никто в наше время не станет терроризировать население таким образом, ради новостройки, проще договориться с мэрией и выселить людей официальным путем. Дать им другие квартиры. Дешевле обойдется.
- Может, оно и так, да только слухи идут, что схватились какие-то крымальные группировки меж собой, нашу улицу не поделили, вот и поджигают дома друг другу в отместку.
- Наверное, не крымальные, а криминальные? -улыбнулся Буй-Тур.
- А один бес!
- Вы не пробовали в милицию обращаться, к властям?
- Как же, не один раз петиции писали и на прием ходили, да так ничего и не выходили. Если квартиры и дают, то у черта на куличках, в Гнилицах или в Сормове, где ни магазинов, ни рынка поблизости не видать, а куда мне старой ездить по магазинам, по транспортам клыпать, коли я еле ползаю? Как-никак девяносто пятый годок пошел. Да что это я все о себе? Рассказывай, как живешь. Женился иль бобылем ходишь? Давненько я от тебя весточки не получала.