— Ты режешь овощи, — говорит Майк.
Лиам бросает на него преувеличенно шокированный взгляд.
— Ты доверяешь мне порезать овощи?
— Скорее, проверяю тебя, — отвечает Майк. — Ты же говоришь, что сам себя прекрасно кормишь, хочу доказательств.
— Грубо, — ворчит Лиам, но соскальзывает со стойки.
Майк кладет куриные грудки в духовку, пока Лиам строгает овощи. Майк не очень верит в навыки Лиама в обращении с ножом, и когда тот в третий раз бормочет себе под нос «да иди ты!», довольно хмыкает.
— Ты искромсал бедные овощи, — констатирует он, глядя на месиво из красной влажной мякоти, которая должна была стать ломтиками помидоров.
Лиам хватает часть и засовывает в рот.
Майк поднимает брови.
— Разве не в этом суть шинковки? Я проделал отличную работу, — Лиам машет рукой на оставшиеся помидоры.
По личной градации Майка, оставшиеся помидоры выглядят ни прекрасно, ни даже хорошо, но, хотя бы они не похожи на жертв кровавого убийства.
— А как же улики, которые ты только что засунул себе в рот?
— Где доказательства? Я не понимаю, о чем ты говоришь, старина.
Майк закатывает глаза.
— Ничего нет, видишь? — говорит Лиам и высовывает язык.
— Тебе три или ты глотатель35? — спрашивает Майк, смеясь. Несмотря на внутреннее сопротивление, он очарован Лиамом, как и всегда, когда тот в дерзком ребяческом настроении.
— Не думаю, что есть правильный ответ на этот вопрос, — отвечает Лиам, прежде чем встать на цыпочки, поцеловав Майка в подбородок. Классическая попытка отвлечь.
— Возвращайся к работе, — советует Майк. — Надеюсь, ты не планируешь съесть этот огурец целиком? — Еще до того, как закончить фразу, Майк понимает, что у Лиама на кончике языка вертится шутка про огурец и решает опередить: — Не играй со своей едой.
Хихикая, пацан возвращается к нарезке, а Майк изучает содержимое холодильника, пытаясь решить, что будет подано на десерт. Есть ягоды, и это обрадует нутрициолога Лиама, хотя сам он будет дуться из-за того, что не получит фаст-фуд.
Майк приправляет картошку, пока Лиам рубит овощи.
— Как я справился? — спрашивает Лиам, размахивая рукой над неумело беспорядочно нарезанными овощами, как только картофель оказывается в духовке.
— Ну что ж… — начинает подводить итог Майк.
— Эй, будь со мной поласковее.
— Уверен, что они съедобны.
Лиам смеется.
— Быть поласковее не твое, — жалуется он, но несерьезно. Его рот красный и влажный, Майк подозревает, что если проверит контейнер с малиной, ему не понравится то, что он найдет, или что не найдет. Лиам превратил все в игру: сколько он сможет слямзить, прежде чем Майк заметит?
Он целует Лиама и чувствует вкус терпкой малины. Лиам с озорной улыбкой, как будто знает, что его только что поймали, вжимается телом в Майка, словно оно намагничено. Так было всегда, это льстит и пугает в равной мере. Он, кажется, чувствует, насколько плохо это скрывает.
— Ты ел малину, сопляк? — рычит Майк ему в рот, и Лиам улыбается шире, снова целует его, отвлекающий маневр, потому что точно знает, насколько это эффективно.
Ужин проходит в теплой обстановке. Салат, вероятно, был бы лучше, если бы каждый кусочек огурца и помидора не был размером с цент, но курица Лиама знатно приправлена, по крайней мере, Майк мог судить, не пробуя ее на вкус. Его желудок в последнее время работает плохо, еще один побочный эффект от лекарств, поэтому его порция курицы раздражающе постная. Майк купил немного пива для Лиама — его вкус стал намного лучше, чем в восемнадцать лет. Детройт, похоже, научил его ценить хороший IPA36. Сделав глоток, он целует Майка. На языке тут же тяжело расцветают ароматы: пиво, паприка, все то, что Майк не может есть сам.
Он мог бы возмутиться. И возмущается несколько дней. Честно говоря, он возмущается большую часть времени. Есть так много вещей, которые для него теперь под запретом. Больше, чем жизнь — хоккей, и поменьше — пробежка. Он никогда не любил бегать трусцой. Скучнейшая херня с низким коэффициентом полезного действия. И теперь понятия не имеет, почему скучает по бегу.
— В постель?
— Только девять. Я не инвалид, Фицджеральд.
— Разве я сказал «спать»?
— Сначала грязная посуда, — отвечает Майк, и Лиам громко вздыхает.
Майк полагает, что это все еще пережиток подросткового возраста. Вместо того чтобы пытаться заманить Майка в постель, он помогает с уборкой, загружая посудомоечную машину посудой. По-семейному, до смешного. Несколько лет назад это заставило бы его нервничать, но сегодня — нравится.
У Майка больше нет хоккея. Он не пьет алкоголь, ему нельзя больше одной чашки кофе в день. Не может нормально тренироваться, не может посмотреть целиком весь фильм, не может прочитать больше одной главы книги за раз, не может доехать до Дулута к матери, не останавливаясь на каждой гребаной заправке для передышки. Не может унять дрожь в руках.
Но у него есть Лиам. И, возможно, это не так много, может быть, этого недостаточно, но в данный момент его вполне все устраивает.
Глава 21
Через два дня после того, как Детройт досрочно занимает место в плей-офф, Лиам звонит Майку.
— Думаю, что на этот раз команда пройдет весь путь до конца.
— Слышал что-нибудь про не сглазить? — спрашивает Майк. А ведь «Ред Уингз» еще даже не закончили регулярный сезон.
Майк никогда не был особенно суеверным — конечно, если не сравнивать с большинством хоккеистов, у которых больше суеверий, чем отсутствующих зубов — дело в том, что Лиам ведет разговор из раздевалки, его коллеги могут разозлиться, услышав такое. Для многих подобное смелое заявление по сути равно накликать беду.
— Я серьезно, — говорит Лиам.
— Никто не знает, что будет. — Лиам замолкает и молчит достаточно долго, чтобы Майк заподозрил неладное. — Если мы выйдем в финал, ты приедешь? — спрашивает он, и до Майка доходит, что это первый раз, когда Лиам приглашает его на одну из своих игр впервые за два года с той памятной встречи в баре. Тогда он спросил, не зная, понятия не имея, сколько просит. Зато сейчас он знает.
— Теперь это «если»? — ехидно спрашивает Майк. — Не «когда»?
— Кто-то сказал, что никто не знает, что будет, — парирует Лиам. — Так ты приедешь?
— Я подумаю. Тебе нужно еще пройти три раунда, но даже в этом случае можно использовать, например, «предположительно».
— Я знаю, — соглашается Лиам, но говорит это так, будто подшучивает, а не соглашается.
***
В этом году Майк все же уделяет внимание плей-оффу. Ну, по крайней мере, повышенное внимание к «Ред Уингз». С тех пор, как вышел на пенсию, он впервые так заинтересован итогом турнира. С тех пор, как они вернулись к тому, кем бы они ни были, Майк не особо следил за карьерой пацана. Он обычно ограничивался проверкой статистики на утро после игры или слушал, как Лиам ликует над двумя очками, или жалуется на грубую игру, перечисляя каждый свой синяк. У Лиама их больше, чем было в свое время у Майка. И виновата в этом не только чувствительная кожа, но и то, что он легкая мишень, и скорее всего его часто подсекают в игре. Еще и дурная склонность маячить перед воротами сбивает его с ног. Большую часть времени он продолжает крутиться перед воротами, упрямый маленький засранец, и грубая игра оставляет на нем свои следы.