После игры Майк сразу направляется в квартиру Лиама и принимает самое сильное обезболивающее лекарство, которое взял с собой. И когда приходит Лиам, к счастью, он просто спокойно спит.
***
Майк идет на следующую игру. Но чтобы собраться с силами, ему понадобилось два дня. На этот раз они сидят в шикарной ложе одни, несмотря на то что она, вероятно, предназначена для дюжины человек. Майк не хочет думать о том, какие деньги Лиам выложил за удобство и комфорт или о том, что сказал руководству «Ред Уингз», чтобы заставить их отказаться от такой дойной коровы в его пользу. Не хочет думать и о том, о чем родители Лиама говорили с сыном после игры. Они должны были что-то сказать, потому что Майк молчал. Лиаму и так есть о чем беспокоиться.
Это унизительно. Мысль о том, что за спиной его обсуждают, унизительна так, что хочется собрать вещи и уехать. Он не может смотреть Фицджеральдам в глаза. Он хочет извиниться за то, что вывел их из игры, заставил нянчиться с ним. Разделил внимание между их ребенком, участвующем в долбанном Финале Кубка Стэнли и инвалидом, который не может справиться с тем, чтобы смотреть игру, почти не умерев.
Но даже в ложе громко, тут вообще невозможно смотреть игру без головокружения, так высоко она ото льда. Это, конечно, не так плохо, как смотреть матч по телевизору, где из-за смены с панорамной на стационарную камеру через минуту голова начинает раскалываться. Легче следить за Лиамом, когда он сидит на скамейке. Его легко узнать, он самый маленький парень в списке. Майк узнает его даже по позе — по положению плеч, по тому, как он наклоняется вперед, когда следит за происходящим, весь с головой в игре.
— Я не хотела, чтобы ты приходил, — говорит Барбара во время первого перерыва. Майк наблюдает за медленным движением замбони — машины для полировки льда, упуская что-то, что он не может выразить словами.
— И я не виню вас, — говорит Майк.
— Я не имела в виду… — вздыхает Барбара. Майк уже слышал этот вздох раньше. Именно так вздыхает Лиам, когда думает, что Майк намеренно тупит, и обычно он прав, хоть и не всегда. Интересно, это наследственное или приобретенное? В любом случае, Лиам, точно, получил это от матери. — Я сказала Лиаму, что с его стороны нечестно просить тебя об этом.
— Он всего лишь попросил, — говорит Майк. — А я сам согласился.
— Он не оставил тебе особого выбора. Он никогда не оставляет выбора.
Майк фыркает.
— Он попросил, — настаивает Майк. Это все, что он может сказать по этому поводу.
Барбара бросает на него взгляд, который он даже не пытается расшифровать.
— Он очень рад, что ты здесь, — говорит она. — Для него это очень много значит.
Майк не знает, что на это ответить. «Я знаю» звучит слишком легкомысленно, хотя так и есть. Вот почему он здесь, вот почему он подвергает себя долбанному аду, которым является эта арена, и другому аду, сидя здесь, а не на скамейке запасных.
В конце концов, он ничего не отвечает. Правильного ответа не существует.
***
Майк торчит в Детройте, пока Лиам уезжает в Тампу на третью и четвертую игры38. Он возвращается с двумя триумфальными победами в руках и травмой, которую плохо скрывает. Пацан двигается осторожно, Майку это не нравится. Секундная задержка во всех движениях, как будто прикидывает, больно ли будет сидеть или вставать. Из-за бесчисленных синяков каждое движение причиняет боль, но сейчас все по-другому. Еще к приезду Майка Лиам был оранжево-коричневым, но по тому, как он держится, кажется, что у него что-то серьезное.
Непонятно, что именно причиняет боль, но она точно в верхней части тела — то ли натяжение, то ли растяжение, или просто что-то безобидное, но в то же время, болезненное. Майк надеется — врачи команды компетентны и не закрывают глаза на травмы ради плей-оффа. Хотя, возможно так и есть — Лиам притворяется, что ничего не случилось, и те тоже.
Плей-офф совершенно другая игра, чем в регулярном сезоне: судьи забывают большую часть свода правил, каждый удар наносится с явным намерением причинить вред. Сами игроки забивают на боль и играют с полученными травмами, которые в обычных условиях выводят их из строя на несколько недель. Майк знает все это не понаслышке, а он никогда не был в команде, которая прошла второй раунд. В финале точно все увеличивается до одиннадцати39.
— У тебя что-то болит?
— Сейчас все у всех болит, — пожимает плечами Лиам. — Мы почти у цели.
Они почти у цели. Или, другими словами, они сейчас в той точке, когда и Кубок находится в пределах досягаемости, и его можно просрать. Но Майк не говорит об этом вслух. Они выигрывают 3:1, так что сейчас придется по-настоящему разбиться или же охренительно эффектно сгореть и остаться без Кубка.
— Ты нормально катаешь? — интересуется Майк.
— Конечно, — без колебаний отвечает Лиам, и Майк думает, что нужно задать вопрос по-другому.
— Я могу что-нибудь сделать? — спрашивает Майк.
И вот доказательство, насколько сильно Лиаму больно: он пожимает плечами и говорит «нет», потому что Майк не может сосчитать, сколько раз Лиам заставлял делать ему массаж. Майк и не возражал: он не совсем профессиональный массажист, но довольно хорошо умеет расслаблять болевые точки, и чаще всего сеанс приводит к довольно качественному сексу, Лиам поет от удовольствия, которое приходит с исчезновением боли.
С такими синяками, как у него сейчас, массаж принесет больше вреда, чем пользы, и тут Майк беспомощен. Только что… предложить руку (буквально), может эндорфины снимут боль. Лиаму не настолько больно, чтобы сказать «нет» дрочке, но достаточно больно, чтобы сказать «нет» сексу. А этот пацан ставит секс выше сна и еды.
— Не наделай глупостей, — просит Майк в тот вечер. Еще одна правильная игра — это все, что им нужно для победы. И в конце игры Майк предпочел бы живого и невредимого любовника. К сожалению, у Лиама есть склонность бросаться в самую гущу событий, вставать на пути парней вдвое больше его, и ловить собой шайбу. Майк ненавидит эту черту характера Лиама, хотя и понимает, зачем и почему тот так ведет себя на льду. А вот для родителей Фитца все должно быть в разы хуже, они этого не понимают, и не смогут понять.
Лиам усмехается.
— Когда я делал глупости?
— Тебе зачитать список по номерам или перечислить по позициям?
— Иди на хрен, — огрызается Лиам и зевает. — Прости.
— За то, что устал?
— Еще рано, — говорит Лиам.
— Да, но ты пропускаешь свое тело через мясорубку, — констатирует очевидное Майк. — Я не собираюсь предъявлять тебе за усталость.