Майк подумывает о том, чтобы притвориться, что не слышит, но слух-то у него как у рыси, и Лиам в курсе этого. Майк знает нескольких парней, у которых во время драки лопнула барабанная перепонка, но самому ему в этом плане повезло, если это можно так назвать. В те дни, когда у него мигрень, он бы предпочел потерю слуха.
— Присядешь? — спрашивает Лиам, как только Майк входит, и Майк еще больше напрягается. Еще до того, как его задница падает на диван, в голове мелькает полудюжина сценариев, ни один из которых не видится приятным.
— Я не могу больше так жить, — начинает Лиам, и Майк на мгновение думает, что под «так» он имеет в виду, ну… их.
Он думал, что почувствует облегчение. Это правильный выбор для Лиама, для которого Майк хочет лучшего. И понимает, что это самое хваленое «лучшее» для Лиама — это далеко не он, Майк. Казалось, он должен почувствовать облегчение.
Но чувствует, что его сейчас стошнит.
— Ладно. — Каким-то образом удается Майку справиться с желчью в горле.
— Не… — продолжение дается Лиаму с трудом. — Господи, Майк, ты серьезно? Черт, я говорю, что все это неправильно.
— Что… — говорит Майк, сглатывая желчь. — Как именно ты не может жить?
— Помнишь, я тебе рассказывал о служебных собаках? — спрашивает Лиам.
Учитывая, что они не поднимали эту тему на протяжении всего отсутствия Лиама, Майк не уверен.
— Мы уже говорили об этом. Я же сказал тебе «нет».
— Да, ну, вот мы снова говорим об этом, — напирает Лиам. — Потому что прямо сейчас я не могу продолжать играть.
— Что, черт возьми, значит, что ты не можешь продолжать играть?
— А ты как думаешь?
— Надеюсь, ты не имеешь в виду хоккей, — начинает подозревать Майк, и выражение лица Лиама говорит, что это действительно так. — Ты, черт возьми, говоришь не о хоккее, — повторяет Майк, потому что, возможно, если он скажет это снова, то пробьет твердую гребаную голову Лиама, так это глупо.
— Ты же знаешь, что мой контракт истекает в конце сезона, — отвечает Лиам. — И я сейчас нахожусь в процессе переговоров с «Норт Старз», и я… я не хочу, если не…
— Тебе двадцать семь лет, черт возьми. Ты в гребаном расцвете своей карьеры.
— Мне плевать.
— Я не собираюсь об этом… — начинает Майк.
— Мне это даже больше не нравится! — кричит Лиам. — В этом месяце я провожу каждую блядскую минуту, боясь, что ты снова порежешь руку или упадешь с лестницы, и что, когда тебе понадобится помощь, никого не будет рядом. Я не могу проводить каждую гребаную поездку, думая, как я вернусь домой и найду тебя…
Мертвым. Что он вернется домой и найдет Майка мертвым.
— Так что, если ты не собираешься воспринимать все всерьез, я не собираюсь продолжать играть. Потому что я не могу больше играть. Меня все время тошнит, и я не могу больше думать об игре.
— Не смей мне угрожать, блядь.
— Я тебе не угрожаю! Я даю тебе выбор!
— Ты не даешь мне выбора, ты ставишь мне гребаный ультиматум, — орет в ответ Майк. — Вспылил, а потом сможешь взять свои слова обратно?
— Мне все равно! Клянусь богом, мне все равно. Ты не оставляешь мне шанса, я не позволю тебе идти на глупый риск, потому что ты слишком упрям, чтобы думать о том, что со мной будет, если ты… Мне все равно. Я уйду на пенсию, или ты заведешь служебную собаку. Если ты бросишь меня, я заставлю твою маму ходить за тобой по пятам всю твою оставшуюся долбанную жизнь. Пока ты не заведешь служебную собаку. Или она не переедет к тебе. Ты не будешь один.
— Не помню, чтобы давал тебе разрешение принимать за меня жизненные решения.
— Не повезло. Ты не можешь притворяться. То, что ты делаешь, влияет и на мою жизнь. Только потому, что ты слишком эмоционально, блядь, закрыт, чтобы признать, что, если бы мы все еще жили в Эдмонтоне, мы бы, блядь, официально были признаны женатыми по гражданскому праву.
Майк, блядь, не обязан это слушать.
— Куда ты идешь? — спрашивает Лиам.
— На улицу, — рявкает Майк.
— Если ты сядешь за руль, клянусь…
Майк успевает захлопнуть входную дверь, прежде чем Лиам выпускает еще одну гребаную угрозу. Он бы сел за руль просто назло Лиаму, но у него слишком сильно трясутся руки. Он думает, что это гнев. На этот раз просто гнев.
Он идет в парк, хотя, честно говоря, на улице слишком холодно, чтобы сидеть без куртки — замечательно, он взял пару уроков у Лиама — садится на скамейку, наблюдая, как дрожат руки. Если тремор пройдет, он сможет вернуться и сесть за руль. Он не знает, куда поедет. Куда-нибудь, где Лиам не сможет найти его сразу, где он сможет снова взять себя в руки.
Звонит мама, и Майк не знает, звонил ли ей Лиам или она просто сама выбрала такое хреновое время. Если он проигнорирует вызов, она просто будет продолжать звонить, пока он не ответит.
— Ты сейчас за рулем? — спрашивает мама, как только он отвечает. Ясно, Лиам позвонил ей.
— Тогда я бы не взял трубку, — отвечает Майк вместо «это не твое дело». Это не так, но из его уст прозвучало бы жалко и по-подростковому.
— Ты в машине?
— Лиам не способен выглянуть в окно? — рявкает Майк.
— Эй, — возмущается в ответ его мама.
— Извини, — бормочет Майк.
— Лиам рассказал мне о своей идее, — говорит мама. — Побоялся, что ты разозлишься, если он спросит, но я сказала, что ты будешь благоразумным. Я ведь не сглупила?
Много-много лет самодисциплины удерживают Майка от того, чтобы послать мать подальше.
— Когда это вы двое решили, что имеете право лезть в мою жизнь за моей спиной? — спрашивает он вместо этого. «Отвали» подразумевается под каждым словом.
— Думаю, собака — хорошая идея для тебя. Но ты убегаешь от бедного ребенка, как будто он попросил тебя кого-то убить.
— Он сказал тебе, что угрожал завершить карьеру, если я этого не сделаю? — спрашивает Майк. — Или что он предложил тебе переехать ко мне? Он тебе это сказал, мама?
— Да, — отвечает она. — И я сама предложила переехать, он просто передавал сообщение.
— Тебя не приглашали, — говорит Майк.
— О, нет? — спрашивает она, и Майк стискивает зубы, но не упорствует. У мамы охренительно стальной хребет, и он почти уверен, что, если надавит сильнее, она вмешается, просто чтобы разоблачить его блеф. — Я не понимаю, почему ты так против.
— Я не люблю собак.
— Тебе не нравится принимать десять видов таблеток, но ты все равно это делаешь, — говорит его мама.
Двенадцать, если быть более точным, но кто считает.
— Они целесообразны.
— А служебная собака — нет? По крайней мере, это заставит Лиама меньше беспокоиться.
— Так я должен сделать это, чтобы потакать его паранойе?
— Ты действительно собираешься так это называть? — спрашивает она. — Реально, Майк?
— А как еще это можно назвать?