Камень внутри неземной красоты. Это действительно выглядит так, как будто он мог упасть на землю в ядре метеорита. Он размером с куриное яйцо, прозрачный и сверкающий, с легким, морозно-голубым оттенком. Зимний Бриллиант.
Себ видит мое молчание и неподвижность. Он подходит и встает рядом со мной, глядя на него сверху вниз.
– Черт возьми, – выдыхает он.
– Да, – говорю я.
Мы смотрим на него секунд десять. Затем я с щелчком закрываю крышку, засовывая коробку в карман.
– Мы будем продолжать? – говорит Себ.
– Нет. Мы уже набрали столько, сколько можем унести.
Мы с Себастьяном закидываем рюкзаки на спину. На этот раз все намного сложнее, потому что золото чертовски тяжелое. Не только золото – платиновые слитки, драгоценные камни и одна оригинальная бейсбольная карточка Бейба Рута в стеклянном футляре, потому что, черт возьми, это круто, и я хочу ее.
Мы не можем выйти тем же путем, каким вошли. Подниматься по тросам слишком займет слишком много времени. Если копов вызовут, когда мы будем на полпути, мы окажемся в ловушке, как пара жуков в бутылке.
Единственная проблема заключается в том, что при включении лифтов сработает сигнализация. Итак, как только мы нажмем эту кнопку, у нас будет около двух минут, чтобы выйти через парадные двери. И будем молиться, чтобы Камилла ждала нас в машине.
Я касаюсь своего наушника и говорю Джонси:
– Мы уходим. Ты можешь собираться.
Обращаясь к Мейсону, я добавляю:
– Ты тоже, Мейс.
Мейсон оставит лестницу, снимет комбинезон и выйдет за периметр пешком. На него нет ничего компрометирующего.
Себ и я – это отдельная история.
– Ты готов? – говорю я ему, мой палец зависает над кнопкой лифта.
В другой руке держу секундомер. Я подсчитал, что с того момента, как я нажму на кнопку, у нас есть ровно три минуты, чтобы уйти из радиуса в два квартала, окружающего банк, прежде чем копы перекроют все это.
Себ выглядит напряженным, но решительным.
– Готов, – говорит он.
Я одновременно нажимаю на секундомер и на кнопку лифта.
Лифт начинает спускаться.
Я не слышу ничего, кроме толчка и гула спускающейся кабины лифта, но я знаю, что в тот момент, когда она начала движение, сработала беззвучная тревога в фирме, отвечающей за безопасность банка, и в полиции Чикаго.
Кажется, что лифт спускается целую вечность. Если бы я не смотрел на секундомер, я бы никогда не поверил, что прошло всего двенадцать секунд. Когда двери раздвигаются с мучительной медлительностью, мы с Себом протискиваемся внутрь. Я нажимаю на кнопку вестибюля.
Двери снова закрываются, и мы, пошатываясь, поднимаемся наверх. Мое сердце бьется три или четыре раза каждую проходящую секунду.
Как только лифт останавливается, мы с Себом протискиваемся в двери, торопливо пересекая темное, пустое пространство. Наши шаги отдаются эхом по полированному мрамору. По-прежнему гробовая тишина, но я знаю, что наше присутствие больше ни для кого не секрет.
Когда мы подходим к стеклянным дверям, я беру ближайшую медную стойку и запускаю ее в окно, как копье. Стекло разлетается вдребезги, осыпаясь вниз, как множество зазубренных сосулек. Теперь не имеет значения, сколько шума мы производим. Суть в том, чтобы как можно быстрее выбраться наружу.
Мы с Себом проходим через стекло и спешим на ступеньки, ведущие вниз на улицу.
Я смотрю на тротуар, где нас должна ждать Камилла.
Там никого нет. Ни машины, ни грузовика, ничего, кроме пустой улицы.
– Где она? – говорит Себ с ноткой паники в голосе.
– Она будет здесь, – говорю я ему.
Секунды тикают. Никто так и не появляется на дороге.
– Может, нам просто сбежать? – говорит Себ.
Мы уже на полпути вниз по лестнице. Мы могли бы просто убежать вниз по улице.
Но я сказал Камилле встретиться с нами прямо здесь.
В этот момент кто-то рявкает:
– НЕ ДВИГАТЬСЯ!
Я медленно поворачиваюсь и оглядываюсь через плечо.
Позади нас стоит охранник, его пистолет направлен на Себа и меня.
Не просто какой-нибудь охранник, а мой хороший приятель Майкл, который подвел нас к хранилищу пару недель назад.
Майкл не должен был работать сегодня вечером. Сегодня вечером охранники вообще не должны были работать.
Вопрос о том, почему Майкл здесь в 23:00, остается загадкой. Если бы мне пришлось угадывать, я бы предположил, что он делал что-то не совсем законное для Рэймонда на одном из верхних этажей. Однако меня это не волнует. Меня беспокоит только пистолет, направленный мне в лицо.