Но не сама машина заставляет мое сердце биться как сумасшедшее, а глаза наполниться горячими слезами.
А то, что это значит для Неро – отдать ее мне.
Неро – самый великолепный мужчина, которого я когда-либо встречала. Внутри него горит огонь, который горит жарче, чем поверхность солнца. Я знаю, как сильно он может ненавидеть и могу только представить, какую любовь он испытывает. Это пугает меня.
Я не знаю, как и почему он дал ее мне.
Я чувствую себя смертным, избранным богом.
И все же...
Это кажется правильным.
То, как наши руки идеально подходят друг другу. Так же, как и наши тела. То, как я понимаю его, когда, кажется, никто другой не понимает. И то, как он видит меня, когда раньше никто не обращал на меня внимания.
То, как мы находим покой друг в друге, когда мы две беспокойные души.
Я уже давно знаю, что он был единственным для меня.
Я просто никогда не думала, что смогу быть единственной для него.
Затем Неро говорит что-то еще более безумное.
– Как ты думаешь, ты могла бы когда-нибудь полюбить меня, Камилла?
Я так поражена, что чуть не смеюсь.
Он неправильно понимает выражение моего лица.
– Я знаю, что у меня ужасная история, и, честно говоря, сейчас я ненамного лучше. У меня дерьмовый характер. Я хочу убить любого мужчину, который посмотрит на тебя. Я не... силен в словах или чувствах, – он делает глубокий вдох, и я понимаю, что Неро нервничает – почти так же нервничает, как и я. – Но я люблю тебя, Камилла. Я никогда не причиню тебе вреда. Ты можешь доверять мне в этом, если ни в чем другом.
Я потеряла дар речи. Отчаянно пытаюсь ответить ему, но совершенно неспособная издать ни звука.
Все, что я могу сделать, это схватить его и поцеловать. Я целую его, как в самый первый раз, голодно и страстно. Затем я целую его так, как мы целовались в моей крошечной застекленной комнате – как будто вся вселенная исчезла, и он и я – единственные две вещи, которые существуют.
Когда наши губы разъединяются, я, наконец, могу говорить.
– Я люблю тебя так сильно, что это причиняет боль. Я боюсь сказать тебе это, боюсь даже позволить себе почувствовать это. Но я люблю тебя, и я люблю уже какое-то время.
– Хорошо, – говорит он с бесконечным облегчением.
Он снова целует меня, прижимая к своему телу.
Когда он отпускает меня, то усмехается и говорит:
– А теперь прокати меня.
Он протягивает мне ключи. Даже брелок является оригинальным, он сделан из старого серебра, отполированного до блеска.
Я сажусь на водительское сиденье, вдыхая запах свежей кожи и краски. Приборная панель состоит из круглых циферблатов с огромным рулевым колесом в центре.
Я поворачиваю ключ, слушая, как двигатель с ревом заводится, переходя в терпеливое мурлыканье.
– Когда ты понял, что собираешься отдать ее мне? – спросила я Неро.
– В тот момент, когда ты прикоснулась к ней, и я увидел выражение твоего лица, – говорит Неро.
Я выезжаю из гаража, мое сердце колотится с каждым поворотом руля. Машина работает безупречно. Неро действительно волшебник.
Он идеально смотрится на пассажирском сиденье – стильный, надменный и невероятно красивый.
Словно прочитав мои мысли, Неро говорит мне то же самое:
– Тебе идет. Она была создана для тебя.
Я веду нас на восток, к Лейк-Шор-Драйв, чтобы мы могли ехать вдоль воды. Дует прохладный ветерок. Клены становятся красными. Наконец-то наступила осень.
Мы останавливаемся в Монтроуз-Пойнт, паркуем машину так, чтобы она была обращена к городу. Чикаго освещен, небоскребы отражаются в воде.
Я забираюсь на колени Неро, оседлав его. Он откидывает свое сиденье, чтобы смотреть на меня снизу вверх.
Лунный свет освещает одну сторону его лица, другая находится в глубокой тени.
У него всегда будут две стороны: одна темная и мстительная, а другая – неземная по своей красоте.
Я чувствую член Неро, уже сильно возбужденный, прижимающийся ко мне. Между нами слишком большое количество слоев одежды.
Я вижу свое отражение в его глазах и сильное желание, исходящее от него.
И, наконец, впервые, я признаю, что Неро хочет меня так же сильно, как я хочу его. Он любит меня так же, как я люблю его.
Я никогда не осознавала, как глубоко некоторые оскорбления засели у меня под кожей. Я сказала себе, что мне все равно, что говорят люди. Но я отвергала комплименты, в то время как внутри себя цеплялась за убеждение, что я уродливая, нежеланная и жалкая.