Я достаю пиво из холодильника, открываю его и сажусь ждать.
Проходит еще полтора часа, прежде чем он, спотыкаясь, возвращается домой. Я слышу, как его ключи скребутся в замке, приглушенные ругательства, а затем сам Шульц шаркающей походкой входит в квартиру. Я жду, пока он достанет свой служебный пистолет и положит его на стол, прежде чем заявить о своем присутствии.
– Поздравляю, – говорю я, включая свет.
Шульц подпрыгивает, как испуганный кот, хватаясь за свой пистолет.
– Расслабься, – говорю я ему. – Это всего лишь дружеский визит.
– Ты же знаешь, что я мог бы пристрелить тебя прямо сейчас, – говорит он, хмурясь. – Или просто арестовать тебя за взлом с проникновением.
– Это было бы не очень гостеприимно. Учитывая, что я принес тебе подарок.
Шульц держит руку на рукоятке своего пистолета. Он делает паузу, затем засовывает пистолет за пояс. Он скрещивает руки на груди, уставившись на меня затуманенным взглядом.
– Какой? – спрашивает он.
– Ну... может быть, подарок – это громко сказано. Больше похоже на предмет для обмена.
– Обмена на что?
– Камиллу Ривьеру.
Шульц раздраженно фыркает.
– Не делай вид, что тебе не плевать на нее. – говорит он.
– О, мне еще как не наплевать на нее, – тихо говорю я. – Камилла теперь моя. Ты больше не подойдешь к ней.
– Или что? – усмехается Шульц.
– Или в следующий раз, когда я вломлюсь сюда, ты проснешься от лезвия, перерезающего твои голосовые связки.
Ему это не нравится. Я вижу, как его правая рука снова тянется к пистолету.
Мне насрать. Я абсолютно серьезен. Это единственный шанс Шульца оставить Камиллу в покое. Я сделаю все возможное, чтобы защитить ее. Я бы уничтожил всю полицию Чикаго, если бы пришлось. Убил бы всех мужчин в этом городе, одного за другим.
Осознанно и медленно, чтобы он все правильно понял, я говорю ему:
– Не смотри на нее. Не разговаривай с ней. Не подходи к ней ближе, чем на сто футов. Она больше не твой информатор.
– О, да? – усмехается Шульц. – Тогда тебе лучше принести мне что-нибудь чертовски невероятное. Например, то, что ты вытащил из хранилища Рэймонда Пейджа. О да, я знаю, что это был ты. Пейдж тоже это знает. Он видел тебя на камере, когда вы с дочерью совершали небольшую экскурсию в его хранилище.
– Позвольте мне побеспокоиться о Рэймонде Пейдже, – говорю я.
Я держу в руках подарок, который принес для офицера Шульца. Это видеокассета с подписанной наклейкой. Он тупо смотрит на нее, как будто забыл об этом фрагменте технологической истории.
– Что это, черт возьми, такое? – спрашивает он.
– Это запись с камер наблюдения на бульваре Джеффри. Снято в ночь на 18 апреля.
Шульц бледнеет под румяным оттенком загара. Из-за этого он выглядит почти желтым. Все опьянение исчезает из его глаз, и они горят ярче, чем когда-либо.
– Это невозможно, – говорит он.
– Возможно, – говорю я. – Ее просто было трудно достать.
Шульц смотрит на мою руку, в которой я держу кассету. Он видит мои костяшки пальцев, распухшие почти вдвое по сравнению с нормальным размером, и покрытые ссадинами и синяками.
Он судорожно облизывает губы.
– Дай мне ее, – говорит он.
– Отдам, – говорю я ему. – Но сначала твое обещание. Ты оставишь Камиллу в покое.
– Да, – огрызается он.
– Навсегда.
– ДА!
Я протягиваю кассету. Он выхватывает ее у меня из рук, сжимая так, как будто это действительно один из золотых слитков из банка.
Он прищуривается, глядя на меня, говоря:
– Это ничего не меняет между нами.
– Очевидно, – говорю я.
Костяшки его пальцев побелели, и он почти дрожит от предвкушения. Он не может удержаться от вопроса:
– Что там показано?
– Выстрел был произведен внутри машины, а не снаружи. Твой отец был не один.
Его челюсть сжимается, как будто он уже подозревал это.
– Кто? – спрашивает он.
– Дэниел Броуди, – отвечаю я.
Шульц совершенно неподвижен, его глаза широко раскрыты и полны недоверия.
– Ты же знаешь, что они были партнерами, – говорю я.
Теперь Броуди возглавляет Отдел по борьбе с организованной преступностью – то есть является начальником Шульца. Он поднимал тост за Шульца всего пару часов назад в пабе.
Все это время Шульц сидел всего в паре столов от убийцы своего отца.
– Что ты будешь делать с этой информацией, зависит только от тебя, – говорю я ему. – Но я был бы очень осторожен. Отдел внутренних расследований тебе не друг. Твой отец доверял им – и посмотри, что с ним случилось.