Все его тело напряглось, а лицо побледнело. Тревога пронеслась во мне, когда Иван поднял на меня свои голубые глаза.
— В чем дело? — спросил я, мгновенно насторожившись.
— Это Макс, — тихо сказал Иван. Этим утром Макс, как обычно, охранял «Башню». Ледяной ужас пронзил меня, пока я слушал. — Он в больнице. На него… на них напали в пентхаусе.
Я встал, обогнув стол, сердце стучало в ушах ужасным, гулким ревом.
— Расскажи мне.
Иван колебался.
— В Макса стреляли, но он выжил. Остальные — нет. Мэллори… — Он замолчал.
Я схватил его, не в силах больше ни секунды сдерживать свое яростное беспокойство.
— Мэллори, что? — зарычал я. Мои глаза бросали ему вызов сказать мне, что она мертва.
— Ее нет. Он забрал ее.
— Кто? — Я уже знал, кто, но все равно спросил, нуждаясь в подтверждении.
— Твой брат. Ее забрал Николай.
Мое разбитое сердце упало от этих слов. Я отпустил Ивана, но моя рука осталась на его плече, и я сжал его. Он принял это молчаливое извинение.
Забрал, а не убил. Облегчение немного ослабило мою ярость и позволило мне дышать. Забрал, а не убил.
Мой брат прыгнул к моему отцу на вершину списка людей, от которых нужно избавиться. Когда я найду его — а я не остановлюсь, пока не найду, — только один из нас уйдет живым.
— Отправляйся к Максу. Он будет расстроен, что не смог защитить ее. Это не его вина. Нико… Я разберусь с Николаем, когда мы найдем его, а мы это сделаем.
— Ты собираешься убить его?
— Он прикоснулся к Молли. Он должен умереть. То, как он умрет и как долго продлятся его пытки, будет зависеть от того, что он сделает с ней к тому времени, как мы до них доберемся.
Я отправился к Виктору, как только взял себя в руки. Он позвал меня в гостиную шикарного дома, который он купил в Бруклине, недалеко от Брайтон-Бич, обители братвы. Особняк был построен на заказ, с колоннами и двумя рычащими волками у ворот, высеченными из камня. За деньги вкуса не купишь, Виктор был тому подтверждением.
В гостиной экономка Элиза налила черный чай в длинные стеклянные чашки и добавила к нему лимонные дольки. Я подождал, пока она отойдет, чтобы заговорить.
— Я хотел поговорить с Николаем. Он здесь?
Не было смысла раскрывать свои карты Виктору. Я понятия не имел, действует ли Николай в одиночку.
— Ему следовало бы прийти. Он изучает новый бизнес, который его заинтересовал. Контрабанда. Такое нормальное слово для обозначения чего-то столь… грязного. — Виктор отпил немного чая и закашлялся.
Виктор выкуривал по три пачки в день, сколько я его знал. Если мне и требовалось доказательство того, что человек, чья кровь текла в моих жилах, давно заключил сделку с дьяволом, так это то, что он оставался крепким в своем преклонном возрасте.
— Он заставил меня думать, что именно ты заинтересован в этом бизнесе, — сказал я, изо всех сил стараясь вести себя спокойно.
К счастью, маску холодного безразличия, которую я оттачивал годами, было легко носить. Она была испытана сотней разных способов в жестокие годы после окончания Блэк Холл Преп, когда я был новичком в мрачной школе насилия моего отца и только вливался в жизнь братвы.
— Я? — Виктор ткнул в себя толстым пальцем и покачал головой. — Я сказал ему, что это не принесет нам много прибыли, но он хочет заниматься делом. Я понимаю его. Когда-то я был таким же, как он.
Вот почему Виктор отдавал предпочтение Николаю, чтобы тот возглавил братву.
— Я тоже твой сын, — напомнил я ему.
Он кивнул и пожал плечами.
— По крови — да, но мозгами? Ты — это твоя мать. Если бы она осталась со мной, возможно, все наши жизни сложились бы совсем по-другому.
Я ненадолго замолчал, отвлеченный готовностью Виктора говорить о моей матери, Фионе. Он редко упоминал ее имя. После того, как она сбежала от него, прихватив меня еще ребенком, у него была целая череда любовниц. Удивительно, что при том количестве женщин, через которых прошел Виктор, у меня был только один сводный брат.
Виктор рассмеялся, увидев выражение моего лица.
— Ты не единственный, кто способен испытывать чувства к женщине, Кирилл. Полагаю, я чувствовал к твоей матери то же, что и ты к своей Мэллори.
Имя Молли в устах моего отца всегда заставляло мое сердце биться чаще. Это вызывало у меня реакцию бегства или борьбы, а когда дело доходило до защиты Мэллори, я выбирал борьбу каждый раз.
Виктор наблюдал за тем, как мои кулаки непроизвольно сжимаются на коленях.