Я пожала плечами. У меня не хватало слов, чтобы объяснить, что уйти от него было бы все равно что оставить свое сердце и свое будущее, поэтому я промолчала.
— Ты не ушла, хотя оставаться было опасно для твоей жизни, — нажал он, вынуждая меня ответить.
Я со вздохом уступила.
— Я не знала, появится ли кто-нибудь, кто вызовет для тебя скорую или надавит на рану…
Я остановилась, когда Кирилл покачал головой. Он не купился ни на одно из моих слабых оправданий, и, честно говоря, это было неудивительно. Что-то слишком реальное и честное произошло между нами в том коридоре, когда он думал, что умрет.
— Ты осталась, потому что простила меня, — надавил он, его глаза следили за моими с такой интенсивностью, перед которой было трудно устоять. — Потому что ты любишь меня.
— Можно любить и ненавидеть кого-то одновременно. Ты сам мне это говорил, — напомнила я ему.
Его это не переубедило. Он увидел правду сквозь мой хрупкий фасад.
— Но ты никого не ненавидишь. Ты повторяла мне это не один раз. Ты любишь меня, и ты ждала меня. — В его голосе звучало удивление.
Я не слышала от него такого тона уже семь лет. Это был не пресыщенный наследник трона братвы своего отца, пропитанного кровью; это был Кирилл, мой Кирилл, единственный парень, который заботился обо мне.
— Ну, Бог любит троицу, — пробормотала я, чувствуя себя совершенно беззащитной.
Он смотрел еще мгновение, а затем усмехнулся. Этот сочный звук наполнил мое ноющее сердце.
— Хватит об этом, — резко сказала я. — Я опираюсь на тебя и у тебя могут лопнуть швы. Ты должен отдыхать. Тебе что-нибудь нужно?
Кирилл окинул меня взглядом.
— Мне нужно, чтобы ты задрала эту маленькую юбку и села мне на лицо, принцесса. Я скучал по тому, чтобы быть внутри тебя, и не против начать со своего языка, если ты беспокоишься о швах.
У меня перехватило дыхание от его порочного взгляда и я молча уставилась на него. Затем взяла себя в руки, хотя мое тело кричало, чтобы я сделала именно то, что он предложил.
— Очень смешно. Я говорю о медицинской помощи.
— Я тоже, — сказал он. — То, что мои чертовы яйца так болят от желания к тебе, — это практически неотложное состояние. Если я останусь неудовлетворенным, это будет опасно для здоровья.
Я рассмеялась. Ничего не могла с собой поделать. Игривый и очаровательный Кирилл был моим личным криптонитом.
Я опустила взгляд на его тело и отвернулась; мои щеки побагровели, когда я увидела впечатляюще натянутую простыню.
— Господи! Ты выколешь кому-нибудь глаз этой штукой, когда придут медики. Просто чтобы ты знал, они все мужчины, так что тоже не смогут тебе помочь.
Я сладко улыбнулась, подначивая его, и отпрянула назад, вне пределов его досягаемости.
— Они могут быть голыми куртизанками, мне все равно. Никто не поможет мне в этом, кроме тебя, принцесса. Боюсь, это твой крест, который тебе предстоит нести до конца своих дней.
Если это должно было прозвучать как угроза, то его план с треском провалился. Я боролась с желанием обмахнуть лицо, пятясь к двери.
— Я должна… хм… попросить кого-нибудь прийти и проверить тебя, — сказала ему, пытаясь сохранить хоть какую-то иллюзию хладнокровия.
— Я думал, ты читала мне. Третья глава, верно?
— Ты хочешь, чтобы я тебе почитала?
— Я хочу, чтобы ты опустила свою задницу и осталась со мной на весь день. Вот чего я хочу.
Радость и возбуждение поднялись в моей груди, смешиваясь с жаром, который он разжег всего несколько секунд назад.
— Хорошо, но я не буду подходить слишком близко, чтобы у тебя не возникало неподобающих мыслей, — сказала я чопорно. Я села на свое место у эркера и открыла книгу, изо всех сил стараясь не смотреть на него.
— Ладно, Молли, ничего страшного. Но я становлюсь сильнее с каждым днем, и скоро, если ты не будешь подходить слишком близко, я сам приду к тебе, — пообещал он.
От его глубокого шепота по моей спине прокатился жар, а кожа натянулась.
— Ну, сегодня не тот день.
— Нет, — довольно легко сдался Кирилл и злобно усмехнулся. — Но скоро. А теперь, ты собираешься мне читать?
— Конечно. На чем я остановилась?
Я пролистала страницы, нашла нужную строчку, затем подняла глаза и замерла.
Кирилл сбросил с себя покрывало, и его рука сжимала стояк. Его член упирался в живот, красный и злой, почти такой же жестокий, как и мужчина, который его гладил.
— Что ты делаешь? — неуверенно спросила я. Было шокирующе видеть, как он лежит там, сексуальный как грех, а его огромные ладони поглаживают член.