— Если у меня будет такая возможность? Не знаю. Полагаю, и не узнаю, пока не наступит момент. У меня такое чувство, что это бесполезно, но, эй, это никогда не останавливало меня в прошлом. – Я вздохнула, откинулась на спинку дивана и взяла ее за руку. — Я так рада тебя видеть. Ты придешь снова?
— Если ты этого хочешь. Ты ведь придешь на свадьбу Тео?
— Когда это будет? – меня охватило волнение.
Феде улыбнулась.
— Через несколько недель. Он еще не в курсе, что ты вернулась. Я не знала, что ему сказать.
— Скажи ему, что я с удовольствием приду, хотя мне, вероятно, понадобится плюс один для Макса. Не могу представить, чтобы Кирилл отпустил меня без него.
— Макса? – Феде сморщила нос, как будто его имя раздражало ее, но редкий румянец окрасил ее щеки.
Никто из сотрудниц «Синего кролика» не был так равнодушен к мужскому вниманию, как Феде. Она игнорировала несчастных глупцов, которые пытались пригласить ее на свидание. Я никогда не видела, чтобы она краснела из-за мужчины.
— Да, Макса. Между вами что-то происходит?
— Конечно, нет, – тут же огрызнулась Феде.
Она была хорошей актрисой, но ее отрицание было слишком быстрым. Она что-то скрывала, и я умирала от желания узнать, что именно.
— Он… Я бы никогда добровольно не вступила в отношения с кем-то вроде него. Ну, ты понимаешь, с кем-то из братвы. – Последнее она произнесла извиняющимся тоном.
Я проглотила комок стыда от ее недвусмысленного осуждения. Я понимала. Кто бы выбрал жизнь на острие ножа? Никто в здравом уме, это точно.
— К сожалению, у некоторых из нас нет выбора.
Глава 15
Кирилл
Сигаретный дым лениво плыл в воздухе над моей кабинкой. Днем «Правда» была чертовски унылой, но отлично подходила для приватных встреч. Николай сидел напротив меня, пуская кольца дыма к потолку.
— Что сказал Антонио Де Санктис, когда ты предъявил ему то маленькое аккуратное досье, которое составил на него?
— Немного. Он все отрицал, но могу сказать, что он запаниковал.
— Наверняка он вызовет Ренато из Неаполя, – задумчиво произнес Николай.
Ренато Де Санктис был наследником титула капо своей семьи. Старший брат Софии уже много лет жил в Неаполе. Антонио посчитал, что его сын должен изучить основы бизнеса старым добрым способом, в исконном месте силы семьи Де Санктис.
— Хорошо. Может быть, тогда здравый смысл возобладает. Такие люди, как Виктор и Антонио, – реликвии. Их время прошло, и они больше не понимают мир, в котором живут. Чем скорее мы избавим их от власти, тем лучше для всех.
Я сделал большой глоток холодной воды и раздавил зубами лед.
Николай ухмыльнулся.
— Виктор считает, что ты хорошо справляешься со смертью своей первой любви. Он впечатлен.
— Он не подозревает, что ты лжешь?
Николай покачал головой.
— Ни на секунду. У меня беспроигрышная комбинация, брат. Виктор видит во мне своего самого преданного пса-убийцу и думает, что мне не хватает потенциала мыслить вне рамок, в которые он меня загнал.
— Ты хороший актер.
Как и мой отец, я был виновен в том, что недооценивал Николая.
Я долгие годы думал, что темнота и кровавые аспекты нашей работы разрушили его рассудок, но обнаружил, что он прекрасно все понимает. Понимает и планирует на два шага вперед. Вместе мы представляли собой убийственную комбинацию. Жаль, что наше перемирие закончится в ту же секунду, как умрет Виктор и в братве Черновых откроется вакуум власти.
— Как поживает наша маленькая принцесса с тех пор, как ты силком притащил ее обратно в Нью-Йорк?
Я кинул на него злобный взгляд. Я давно перестал притворяться, что разговоры Николая о Молли не выводят меня из себя. Я никогда не прощу его за то, что он раскрыл все мои секреты до того, как у меня появился шанс осторожно поделиться ими с ней.
— Она в порядке, – коротко ответил я.
— Передай ей мои наилучшие пожелания. Думаю, что она питает ко мне слабость.
— Она знает, что ты убил ее отца, – напомнил я.
Николай скривился.
— Точно. Спасибо за это. Полагаю, мне следует послать ей цветы или что-то в этом роде. Может быть, корзину фруктов.
— Ты сумасшедший, – вздохнул я.
Ухмылка Николая была пугающей.
— Может и так, но не обманывай себя. Мэллори ненавидела своего отца. Она так же опечалена его смертью, как мы были бы опечалены смертью Виктора. Разница лишь в том, что Мэллори все еще думает, что существуют правила, диктующие, что чувствовать, когда что-то происходит. Она еще не поняла, что ей больше не нужно притворяться. Мы живем вне правил, и в этом хаосе царит совершенная свобода.