"Вы потому не нарушаете законов, — перебил меня президент, — потому что никаких законов в стране сейчас просто нет. Вы привели Россию в политический, экономический и конституционный тупик, где невозможно регулировать никаких процессов. А это неизбежно приведет к расчленению и самой России, что никакими первоначальными планами не предусматривалось. Все это может привести к взрыву и приходу к власти фашистских и националистических группировок".
— Простите, — сказал я. — Но фашистскими группировками вы можете пугать президента США, но не меня. Вы, видимо, забыли, что я по вашей просьбе содержу на партийные деньги и Зюганова, и Ампилова, и Макашова, и даже Севрюгина, Якушева и Баркашова, чтобы создать видимость на Западе о наличии в новой России всего политического спектра, как и надлежит демократической стране. Это, конечно, копейки, и если я об этом упомянул вообще, то лишь потому, что вы заговорили об угрозе демократии. Еще раз прошу у вас прощения, господин президент, я всего лишь исполнитель, посредник, если хотите, которому партия оказала доверие, возможно, даже большее, чем он заслуживает. Я не имею права высказывать по этим вопросам собственное мнение, поскольку право на мнение нужно заслужить, как говаривали у нас на бюро горкома. Но я позволю себе передать вам мнение, которое бытует в известных вам кругах о положении в стране. Вы отлично знаете, что "демонтаж" СССР был мерой вынужденной. Новый "монтаж" предусматривался на полностью демократической основе, что превращало бывший СССР в некоторое подобие Соединенных Штатов по структуре, с надеждой на столь же быстрый подъем производительности и экономической мощи. Но основой для всего этого, повторяю, должна была стать демократия, ибо без нее, то есть без фундамента, построить ничего невозможно. Я снова осмелюсь напомнить, что вы сами предложили себя на роль первого демократического президента России, уверяя, что вы справитесь со своей задачей. Более того, вы предложили кандидатуры на все ключевые посты в России, и все эти люди, практически без исключения, были утверждены по вашей рекомендации, равно, как и все остальные "президенты" в республиках бывшего СССР. Конечно, не везде все шло и прошло гладко при "демонтаже", но это детали и все в итоге выправится. Дело в другом. Дело в демократии, извините меня за назойливость. То, что феодально-военная империя не была готова к демократии ни политически, ни экономически, это было ясно всем. Все знали также, что от тоталитаризма к демократии нет даже теоретического перехода. Но оказалось, что в стране нет ни одного человека, включая и незабвенного академика Сахарова и ныне здравствующего почти апостола Солженицына, который бы мыслил демократически. Воспитанные в клетке борются не за свободу, поскольку имеют о ней очень смутное представление, а за право из угнетенных превратиться в угнетателей. Вы, господин президент, возможно лучшее, что удалось найти на ваш пост в это смутное время. Но и вы очень мало понимаете, что такое демократия. Каждой мыслью, каждым действием, даже каждым побуждением вы, возможно, бессознательно, стремитесь к личной диктатуре. Вы сами подобрали себе людей. Это не ваша вина, а ваша беда, что эти люди оказались хитрыми, глупыми, жадными и чрезмерно амбициозными. Господин Хасбулатов еще более откровенно, сознательно, стремился к личной диктатуре, стремясь светить вас. Ваш вице- президент, которому в старые времена вы доверили бы колхоз, уже видит себя всероссийским самодержцем. Что бы получилось, если бы вы оказались сильнее и, послушав некоторых ваших умных советников, вытащили бы за ноги из Белого Дома несчастного спикера, отвезли бы его в Балашиху и расстреляли бы перед строем красных беретов? Или бы передали бы его в наручниках генералу Дудаеву, чтобы его публично сожгли на площади имени Коминтерна в Грозном во имя Аллаха великого и милосердного? Что бы получилось, если бы вас, господни президент, выволокли в наручниках из Кремля, о чем, как вам, наверное, известно, мечтают многие, предали суду и публично повесили на Красной площади во имя Христа Спасителя? Все бы мгновенно вернулось на круги своя. Вы бы получили обратно общипанную империю без Варшавского пакта, империю, которую бы уже никто не боялся, которая бы делала танки, ездила бы на танках и ела бы эти танки, закусывая химическим и бактериологическим оружием. По большому счету миру бы это было даже выгодно. Но чтобы ничего подобного не произошло, мы, извините, и сделали так, чтобы и вы, и Верховный Совет оказались в патовой ситуации и как можно меньше бы влияли своими указами и законами на положение в стране. Люди должны очнуться от стресса верховной власти. Пусть это пока дает массу негативных эффектов вроде роста преступности, но это дает и массу положительных эффектов, пробуждая инициативу и самодеятельность, развивая свободу печати, собраний, создавал начатки политических партий и много другого. Этот процесс будет очень длительным, болезненным и трудным и до его конца вряд ли мы с вами доживем. То что сейчас происходит в России это, если так можно выразиться, учебная демократия. Устраивайте выборы, перевыборы, принимайте или отменяйте Конституции, ищите компромиссы, учитесь выслушивать друг о друге самые неприятные вещи, отвыкайте от криков: "Немедленно запретить! Посадить! Расстрелять!" В то, что Россия может развалиться, я, господин президент, извините, не верю. Это вам так кажется, поскольку Москва теряет свою былую мощь и авторитет в качестве столицы империи. Я не вижу в этом ничего страшного. В Соединенных Штатах, например, очень многие имеют самое смутное представление, да и то из курса средней школы, что такое город Вашингтон и чем там занимаются федеральные чиновники, включая президента. И в атом суть мощи и оптимизма Америки".
Он слушал меня, багровея все сильнее и сильнее, и я уже стал опасаться, что он сейчас прикажет вывести меня прямо в двор Кремля и расстрелять где-нибудь у Царь-пушки. Но, нет. Он, видимо, себя пересилил и сказал:
— Борис Иосифович, вы очень умный человек. Скажите, в чем вы видите мою главную ошибку?
— В неспособности создать свою команду, — ответил я. — Главная опора президента — это его команда, команда единомышленников, а не двор византийского императора, где стоит хоть кого-нибудь приблизить к трону, как тот уже норовит на него вскарабкаться.
— Значит вы не советуете мне вводить чрезвычайное положение? — спросил он как будто очень нуждался именно в моих советах.
— От души не советую, — ответил я. — Это способ только кажется очень легким и простым. А в действительности только породит массу новых проблем и новых бонапартов. Но не прибавит ни копейки в казну.
По глазам я видел, что убедил его не до конца. Держу пари, что ты не угадаешь, какой он мне задал последний вопрос, когда я уже шел к дверям.