— Еще минутку, — попросил я, — чтобы ты не жаловался на меня, что я без всяких достаточных причин нарушил правила конспирации по контактам легальных резидентов с нелегальными, расскажи мне, как и где ты собираешься встретиться с Койотом?
Он вздрогнул.
— С этого надо было и начинать, а не морочить мне голову своими заботами о безопасности местных евреев. Я не собираюсь с ним встречаться и тебе не советую. А ты прибыл сюда на встречу с ним? Он тебя звал?
— Не знаю, — ответил я. — Кажется, да.
— Тогда вы встретитесь, — убежденно сказал Ицхак. — Уклониться тебе не удастся. Можешь мне поверить.
— Кто он такой? — спросил я.
— Все зависит от мировоззрения, — пожал плечами Бен-Цви. — Ты атеист?
— По сравнению с тобой — конечно. — Мне страшно захотелось курить, но курить в этом помещении не полагалось.
— Тогда можешь считать, что это слесарь-сантехник, который появляется там, где прорвало канализацию, — засмеялся Бен-Цви.
— Долго же он, однако, собирался, — скорее не сказал, а подумал я вслух.
Ицхак поднял глаза к потолку, давая мне понять, что пути Господни неисповедимы.
— Ты приехал, чтобы встретиться с ним? — напрямик спросил я.
— Да, — ответил он просто. — Но не уверен, что у меня что-нибудь получится. Мы очень тщательно отслеживаем этих ребят по мере возможности. На каком-то этапе нашего детства мы даже пытались некоторых из них похитить и привезти в Иерусалим, как Эйхмана.
— И каковы результаты? — поинтересовался я, сунув в рот незаженную сигарету.
— Можешь себе представить, — улыбнулся Бен-Цви. — Результаты были потрясающими. Хорошо еще, что никто не погиб. Но некоторых схватили и посадили местные власти. Это из-за наших усилий их стали почему-то считать как-то связанными с палестинскими террористами.
— И никто из них, — удивился я, — не посетил сердце земли — Иерусалим?
— По нашим данным — нет, — развел руками Ицхак. — Некоторые считают, что они начали взбегать этого региона. Но нам чертовски важно закончить хоть с одним из них. После утраты ковчега — это просто необходимо. Я приложу все усилия, чтобы найти его. Я не знал, что вы тоже его отследили, а то бы сам с тобой встретился по собственной инициативе. Ты знаешь, где он находится? Хотя, конечно, вопрос идиотский.
— Предполагаю, — ответил я. — Похоже, что именно он меня и вызвал сюда, в Петербург. Слушай, Ицхак, у меня нет к нему, конечно, стольких вопросов, как у тебя и твоего народа, я бы сказал даже, что у меня нет к нему вообще никаких вопросов, а есть только приказ поймать террориста по кличке Койот, но если я его встречу, то задам ему и твой главный вопрос. Каков он?
Бен-Цви мгновение поколебался, потом не очень уверенно сказал:
— Спроси его, когда восстановится связь. Связь, прерванная 2000 лет назад?
— Между кем и кем? — не понял я.
— Между нами и неведомой нам метрополией! — почти закричал он. — Между маленьким отрядом, который бьется в окружении уже 3000 лет и командованием, которое обещало подкрепления, но так и не прислало!
— Может быть, еще не прошел срок испытаний на выживание? — спросил я, удивляясь все более. — Мы же проходили такое испытание индивидуально. Ты — в лесах северной Канады, а я зачем-то — в джунглях Вьетнама. Я шлялся по джунглям полгода. У меня не было не только рации для связи, но даже простых спичек. Таково было условие игры: соответствуешь ты выбранной профессии или нет? Может быть, вы зря беспокоитесь? Просто срок еще не кончился, если вас командование бросило на выживание?
— Если уж идти по этой аналогии, — сказал Бен-Цви, успокаиваясь, — то тебя сбросили с вертолета над джунглями в полностью враждебное окружение. Природа, насекомые, змеи, звери и вьетконговцы с автоматами и ножами. А у тебя ни оружия, ни пищи, ни компаса. И ты шел через эти джунгли с заданием выйти в ближайшее расположение американских частей, обзаведясь по дороге, в качестве непременного условия испытаний, холодным и огнестрельным оружием, деньгами и многим другим. Не мне тебе рассказывать. Если бы по пути ты провалился в болото, тебя бы сожрал питон или тигр, убила кобра или пристрелили партизаны, то никто бы о тебе я не вспомнил, кроме родителей, получивших извещение, что ты пропал без вести. Но ты дошел и твои испытания кончились…
"Вот тут-то ты ошибаешься, — подумал я. — Они только начались".
— …Так и мы, — продолжал Ицхак, — хотим, наконец, пройти через джунгли и ищем без компаса правильное направление. Мы восстановили свою страну, мы обзавелись оружием, контролируем чуть ли не половину мирового валютного запаса, а выйти к своим все не можем. Может быть. Койот и есть представитель нашего командования? Вот почему так необходимо для нас с ним встретиться. Я тебе дал, как говорятся, расшифровку, но ты и без меня знаешь, что мы веками жили в ожидания Мессии. И постоянно ищем его.
— Может быть, его так и спросить? — предложил я. — Мол, евреи интересуются, когда придет Мессия? Коротко и элегантно зашифровано.
— А если он не поймет? — возразил Ицхак. — Мессию это ведь мы сами придумал и после потери связи. Это наш шифр. Он может его не понять.
— Ну уж, — сказал я. — Он должен все понимать. Иначе бы его не взяли в штаб даже сантехником.
Я взглянул на часы. Наш разговор продолжался уже почти 14 минут.
— О'кей, — я встал и пошел открывать дверь. Пора закругляться. Я обязательно спрошу его об этом. Мне уже самому стало интересно. Если я что-нибудь выясню, то дам тебе знать через Крампа и его людей. Если же со мной что-нибудь случится, то ты свяжись с Крампом сам. Я оставлю конверт, где дам тебе примерные координаты его нахождения. Все, конечно, очень условно. Явные следы — это всегда следы ложные. Все — прощай.
Мы вышли в холл. Крамп почти дочитал петицию до конца и сказал:
— Я все передать лично послу. Посла в США в Москве не было уже несколько месяцев.
— Смотри, если не передашь, — пригрозил Дмитриев, — плохо вам всем будет!
Он вышел к своим ликующим сторонникам, а Крамп передал красочно оформленную петицию мне.
"Когда-нибудь, — подумал я, — если буду в Израиле, передам эту шутку в музей Современного еврейского искусства. Но какая гордыня раздирает этот народ! Они ищут связь с Богом! Не больше не меньше. Даже на полигоне Сатаны!"
Часть 4
Глава 5. Гроссбух
Я впервые увидел эту книгу, когда полковник Климов вынул ее из своего сейфа, взвесил на руке — томище был солидный — и протянул мне.
Я подумал, что мне такую книжищу не прочесть и за 10 лет — она была объемом не меньше "перечня тем, не подлежащих оглашению в открытой печати", — но послушно взял ее в руки и открыл. На первой странице красовался фиолетовый штамп "Совершенно Секретно Особой Важности", а под ним перечень лиц, допущенных к документу.
Перечень открывался фамилией Андропова, за которой следовали четыре его заместителя и несколько начальников Главных управлений. Не все. Полковника Климова, а уж тем более меня, в списке и в помине не было. Текст был отпечатан на машинке, лента у которой была синей. Заголовок был написан чернилами от руки с претензией на каллиграфию: "Пятисотлетняя война". В карточке допущенных лиц была подпись только одного Андропова. Все остальные либо книги не видели, либо видели, по не читали. Скорее всего, не видели вообще, поскольку, получив ее в руки, обязаны были расписаться. Букву стальных инструкций по работе с совсекретными документами не дано нарушить никому независимо от звания и занимаемой должности.
Фамилии автора не было, и я позволил себе поинтересоваться у Климова — кто написал этот фолиант.
Полковник почмокал пухлыми губами.
— Был такой умник. Мы ему оформили 64-ю через 15-ю на пятнадцать, — полковник хохотнул от получившегося каламбура. — Месяца два назад в зоне умер. Мы ему такую зону определили, где долго не живут с любым сроком,