Голова у меня пошла по какой-то спирали.
— Разрешите доложить, товарищ генерал, — неуверенно начал я. — Но мы как чекисты должны все сомнения решать в порядке свободного обмена мнениями. Вы меня ошеломили, и у меня масса вопросов, если разрешите…
— Говори, — разрешил Климов.
— А как же наша армия, стратегическое оружие, флот, разбросанный на четырех морях? И, наконец, наш противник? Он же уничтожит и оккупирует нас, как только увидит первые признаки нашего распада. Я позволю себе предположить, что если руководство увидело признаки крушения, то противник их увидел тоже или увидит в самом ближайшем будущем. Даст ли он возможность вам действовать по плану? Не уничтожит ли он вместе с СССР и нашу партию, и нас всех?
Климов хитро улыбнулся:
— Не боись. Тут, как говорится в народе, — все схвачено. Мы все сделаем так, что они не только нам не помешают, но еще и половину наших мероприятий оплатят за свой счет.
У меня были еще какие-то вопросы. Очень много вопросов, которые проносились в моей голове, но в этот момент зазвонил телефон на столе Климова. Генерал взял трубку и сказал: "Да, да. Понял. Сейчас идем".
Он открыл шкаф, вытащил висевший на плечиках штатский пиджак, снял его, повесил на "плечики" форменную тужурку, спрятал ее в шкаф и надел пиджак.
— Вот так, — вздохнул Климов. — И похвастаться нельзя. Не любит руководство, когда мы в форме ходим. Только перед зеркалом и любуешься.
Генерал оглядел меня с головы до ног критическим взглядом и сказал:
— Пошли. Будь молодцом.
В приемной Климов кинул дежурному прапорщику: "Я к руководству", и мы вышли на красную дорожку длинного коридора. Поехали куда-то на лифте, который остановившись, выпустил нас в другой лифт. Тот, в свою очередь, куда-то поехал и открыл двери с другой стороны, обнажив глухую дверь с кодом цифр, напоминающим телефонный диск. Климов набрал несколько цифр, и дверь отъехала в сторону. Мы вошли в помещение, напоминающее комнату отдыха. Стенки из карельской березы, заставленные бутылками и блоками сигарет западного производства. Диван с небрежно брошенным на него пледом. Низкий столик, заваленный иностранными журналами. Толстая книжка на английском языке с ярким названием на фоне Спасской башни: "Дьявольская Альтернатива”. Фамилию автора я прочесть не успел. Рядом лежали какие-то таблетки и пузырьки с лекарствами. В противоположном углу поблескивал экраном огромный телевизор, украшенный золотым орнаментом из иероглифов. На стене в строгой раме портрет какого-то бородатого не то еврея, не то армянина (позднее я узнал, что это был грек) в котелке и старорежимном галстуке.
Все это я отметил машинально, следуя за генералом Климовым, который подойдя к небольшой двери в проеме между двумя полированными стенками, открыл се и, сказав "Разрешите?", вошел в смежное помещение. Я прошел за ним.
Внезапно, у меня пересохло во рту и я почувствовал, как у левого виска запульсировала кровь.
За небольшим письменным столом, в зеркальной поверхности которого отражался большой портрет Дзержинского, висевший между окнами, сидел Андропов. Он был одет в американскую футболку с изображением ковбоя с крутящимся над головой лассо и с надписью на английском языке ”Добро пожаловать в Северо-Западный Университет".
Но что меня поразило еще больше, это то, что сбоку от Андропова, развалясь в кресле, сидел Миша Еремеев без пиджака и с развязанным галстуком. Он и Андропов говорили о чем-то по-английски, прервав разговор при нашем появлении. При этом Еремеев сказал по-русски: "Очень неплохо, Юрий Владимирович. Совсем неплохо. У вас еще есть небольшой акцент, напоминающий латиноамериканский. Но с таким акцентом живет половина Америки, особенно на юге и юго-западе. Так что вас можно прямо завтра забрасывать в тыл противника".
Андропов засмеялся тихим, сухим смешком, не вставая, подал руку Климову и указал ему на кресло. Климов, прежде чем сесть в кресло, обменялся рукопожатием с Еремеевым. Тот встал, подошел ко мне, подал руку и сказал: "Садитесь, Василий Викторович. Не волнуйтесь. Хотите газированной воды?"
Не дожидаясь ответа, он взял сифон с газированной водой, налил стакан и подал мне.
— Спасибо. Не надо, — прошептал я пересохшими губами.
Еремеев пожал плечами и выпил стакан сам.
— Это кто? — спросил Андропов, указывая пальцем на меня.
Я вскочил на ноги и доложил:
— Капитан Беркесов.
— Из Ленинградского Управления? — водянисто-серые глаза Андропова прощупали меня, как мне показалось, до самого нутра.
— Так точно. Из Ленинградского Управления. Старший следователь, — отрапортовал я.
— Он что, у тебя пехотное училище окончил? — повернулся Андропов к Климову. — "Так точно!", "Капитан Беркесов". Того и гляди сейчас строевым пойдет по кабинету.
Он снова посмотрел на меня:
— Ты человеческим языком говорить умеешь?
Я молчал. Лицо у меня пылало.
— Волнуется человек, — ответил за меня Климов. — Увидел вас первый раз не на портрете и волнуется. Что в этом необычного? Товарищ молодой еще, а вы прямо на него, как танк… Да, я танк, — снова засмеялся Андропов. — Только вот мотор у этого танка уже не тот. Шалят мотор, — он приложил руку к груди, затем согнал с лица улыбку. — Он проинструктирован?
— В общих чертах, — ответил Климов. — Книгу прочел, и я лично с ним несколько раз побеседовал. И товарищ Еремеев тоже.
— Он готов участвовать в мероприятии? — голос Андропова был сухим и жестким.
— Ты готов? — переспросил Климов, повернувшись ко мне.
— Так точно, — ответил я, продолжая стоять.
Хотя Андропов уже сделал мне замечание за "так точно", но никаких других слов в данной ситуации я найти не мог.
— У него лексикон, как у маршала Куликова, — более добродушно заметил Андропов. — Кроме мата, только "так точно" и "никак нет". Какое он у тебя училище закончил? — обратился генсек к Климову. — Рязанское? Могилевское?
— Да никакого училища он не кончал, — с обидой в голосе ответил генерал Климов. — Университет он закончил. ЛГУ, юрфак.
Можно было подумать, что Андропов этого не знал.
— Быть не может, — изумился Андропов. — Я уже и раньше замечал, что юрфаки Университетов выпускают прямо готовых воздушных десантников. Юристы выходят, как после курсов спецназа. Это хорошо или плохо? Как ты, Климов, думаешь?
— Мне думать не положено, — отшутился генерал. — Да и кончал я, как вы знаете, Сельскохозяйственный институт в Ставрополе.
— В Краснодаре, — подсказал Еремеев.
— Да, правильно, — согласился Климов. — В Ставрополе я учился в филиале. В филиале одного хитрого института.
— Ладно, — проговорил Еремеев. — Пошутили и хватят. Давайте, Юрий Владимирович, о деле поговорим, а то у Василия Викторовича скоро поездка Ленинград.
Я лично понятия не имел — уеду я сегодня домой или нет.
Наступила тишина.
— Капитан Беркесов, — сухо и отчетливо начал говорить Андропов, — среди многих офицеров вашего управления вы отобраны по комплексу качеств как личного, так и служебного характера для проведения мероприятия, с сутью которого вас познакомил генерал Климов. Главное в этой операции, как и во всех операциях, проводимых ЦК и КГБ, абсолютная секретность. В связи с масштабностью мероприятия, кодовое название которого "Перестройка", очень чрезвычайно важным является, чтобы никто не заметил, что наша партия переходит в новое качественное состояние. Поскольку на карту поставлено слишком много, необходимо действовать решительно и быстро. Временно должны быть изолированы от общества все, кто даже потенциально способен заметить и правильно оценить происходящие в стране процессы. В первую очередь те, кто занесен во вспомогательные и запасные картотеки, распечатка которых уже началась. Сформировать новые лагерные зоны и новые подразделения при Управлениях, перенеся центр тяжести на их деятельность. Беспощадно использовать статью 70-ю УК. Брать всех, независимо от общественного положения или нужности того или иного лица в любой сфере деятельности. Кандидат ли он наук или доктор, или даже академик, если он потенциально опасен или как-то не приемлет нашу партию в качестве руководящей и направляющей силы в обществе, — изолировать примерно на 5—10 лет. По возвращению в Ленинград вы, капитан Беркесов, возглавите особую следственную группу по выполнению этой задачи. Секретный приказ, а равно и приказ о присвоении вам звания майора уже посланы генералу Блееру. Только не надо кричать "Служу Советскому Союзу!", а ответьте: вам ясна задача и ее важность?