Он отсалютовал Вику, когда уходил, закрывая за собой тяжелую дверь.
— Умник, — пробормотал Виктор, опрокинув бокал скотча и налил мне.
Я взяла протянутый бокал, наши пальцы соприкоснулись, от чего у меня в животе запорхали бабочки.
Бабочки.
Из-за Виктора-мать его-Ченнинга.
Должно быть они были черными бабочками, со злыми отравленными крыльями, но они все еще трепетали, а я все еще краснела, и момент был слишком интимным, чтобы разбираться во всем этом. Решила снова перейти к остроумным речам. Словесную битву я могу выстоять.
Эмоции слишком хрупкие. Они разбиваются, как стекло. Они режут. От них ты истекаешь кровью.
Лучше я заставлю других истекать кровью вместо меня.
Меня бросило в холод, когда я подумала о Найле. Какого это быть похороненным заживо? Мне сложно придумать наказание хуже. Нет, нет, это не правда. Украсть у меня мое тело, права, мою свободу… То, что он сделал с Пенелопой, было хуже.
Без особых усилий.
— Пенни за твои мысли? — спросил Вик, зажигая очередную сигарету.
Видите, вот, что меня беспокоило. Виктора почти невозможно прочитать, но у него было несколько сигналов: он потирал подбородок, когда погружался глубоко в свои мысли… и непрерывно курил, когда нервничал.
— Мы не можем постоянно прятаться в Ньюпорте, — сказала я, переводя взгляд на раздвижные двери, ведущие на балкон.
Океан блестел на краю земли, дразня меня. Подумай обо всем, от чего ты отказалась, чтобы присоединиться к Хавок. Аарон был прав: для меня больше никогда не будет чего-то нормального. Я сделала глоток скотча, обжигая горло. Это хорошее напоминание, что даже, когда что-то ощущается хорошо, оно также может ранить.
Жизнь никогда не дает, не беря что-то взамен.
— Мы не прячемся, — сказал Виктор со всей серьезностью. Он сел на край матраса, который просел под его весом, подводя меня ближе к нему. Я отвела взгляд от океана и обнаружила, что мужчина изучал меня, словно я была чем-то новым и сияющим, чем-то, чего он отчаянно хотел и боялся потерять. — У нас медовый месяц, — Вик сделал затяжку, пожимая большими плечами. — Но еще мы здесь по делам.
— Да? — спросила я, чувствуя, как скрутились нервы в моем животе. Теперь, когда я увидела, что Хавок делают во тьме, то была одновременно заинтригована и чертовски напряжена. — Я должна была догадаться. Вы, парни, любите удваивать ставки, не так ли? — он снова пожал плечами, но его капризов не достаточно, не сегодня, не после того месяца, который мы пережили. — Разве это не будет выглядеть плохо для дел ваших парней — сбежать после ареста? Я имею в виду, оперативные силы по борьбе с бандами — это подразделение ФБР, не так ли?
Виктор посмеялся глубоким, гортанным, мужским смехом, от которого веяло уверенностью. Я практически могла чувствовать, как он обволакивал мою кожу, отравляя кровь похотью. Он — все, чего я никогда не хотела в мужчине, но все, в чем нуждалась. Он уравновешивал мою темную сторону самым лучшим способом из возможных.
— К черту оперативные силы по борьбе с бандами, — сказал он, изучая длинный шлейф пепла на конце сигареты. — У них на нас ни черта нет, — он поднял голову, чтобы посмотреть на меня, темно-фиолетовые волосы падали на лоб и заставляли мое сердце сжаться. Черт подери, у него нет никакого права быть таким милым, самодовольным, грубым, таким хорошим в постели. К черту Виктора Ченнинга и все, что с ним связано. — Они лишь пришли за нами, потому что Бриттани начала болтать.
Он стряхнул сигарету в пепельницу на тумбочке. Если честно, не думала, что в Орегоне еще остались комнаты для курения. Я была удивлена и рада.
Виктор на длительное время замолчал, уставившись на масляную картину на стену напротив него.
— Гребаная Бриттани, — процедил он спустя мгновение, стиснув зубы, когда произнес ее имя. — Я должен кастрировать Хаэля, чтобы держать его в узде. У нас нет ресурсов, чтобы справится с отродьем школы Фуллера и ее злого папочки копа-протестанта.
— По школе Прескотт уже поползли слухи в социальных сетях. Все думают, что вы сбежали из участка и теперь в бегах, — я поставила свой напиток, когда Виктор снова рассмеялся.
— О, пожалуйста, — сказал он, смотря на меня черными глазами. — Мы наняли адвокатов и удрали оттуда, распевая мелодии. Как только Оскар закончит с отцом Бриттани, ему будут предъявлены обвинения за то, что он сделал с нами, — Вик склонил голову на бок словно животное, только что почуявшее кровь в воде. — Единственный фактор, который мы не можем контролировать, это мисс Китинг.
Я закрыла глаза, когда услышала имя заместителя директора, в животе зашевелилось болезненное чувство.
Брионна Китинг была в больнице, и все еще в коме. Но когда очнется, то расскажет историю о Найле Пенсе и обо мне, и я должна понять, как с этим справиться, когда придет время. Мне становилось тошно от мысли о том, чтобы назвать ее лгуньей.
Я решила, что мисс Китинг не человек.
Как она может им быть? Она слишком милая. Она заставила меня поставить под сомнение все, что я знала о мире.
— Оставь ее мне, ладно? — сказала я, и Вик медленно повернулся, чтобы взглянуть на меня, оценивая, в его темном взгляде появилось любопытство. Хотя мне сложно сосредоточиться на его глазах, пока этот член…торчал, дразня меня. У меня ужасная концентрация. «Трахни меня, я пьяна в стельку», — подумала я со стоном. — Не смотри на меня так, Виктор.
— Ты боишься того, что мы можем сделать с ней? — спросил он, а я пожала плечами.
Ну то есть, посмотрите на них. Они убивали людей, они хоронили их заживо, они кастрируют их. Но мисс Китинг…она другая. Я не знала, как объяснить это Виктору, но если причинить ей вред, то я потеряю все то, кем являлась.
Я хотела справедливости, даже если она причиняла боль. Даже если цена была высока.
Я не хотела резни.
— Она защищала меня от Найла несмотря на то, что боялась говорить. Это должно что-то значить? — я звучала почти умоляюще, но опять-таки, это не по мне. — Я теперь королева Хавок, придурок. Мы делим корону.
Виктор снова посмеялся, но на этот раз звук был другим. Он звучал…радостно? Странно.
— Хорошо, женушка. Ты можешь сама справиться с мисс Китинг, лишь бы с ней что-то решили, — он повернулся ко мне, и в глазах появился блеск, от которого я вспотела. Животное во мне было одновременно заинтриговано и в ужасе. Либо он охотится, либо готовится к спариванию. Так как я не чертово животное, я знала, что дело в последнем, но выражение его лица, его намерение, то, как напряглось его тело…может быть и либо. — Но сначала, ты должна показать мне, что знаешь, как сосать член.
Я прищурила взгляд, смотря на него.
— Я не должна делать это дерьмо, — я огрызнулась в ответ, но на самом деле, он знал, что достает меня.
— Нет? — спросил он, ухмыляясь, словно псих, коим он и являлся. — Но ты хочешь. В чем разница? Все время, что мы здесь, мы трахались, как кролики, и все же ты не взяла мой член в рот.
— Потому что ты не отходил от моей киски, — огрызнулась я на него в ответ, но уже ждала, когда возьму его в свою руку и сожму свои пальцы вокруг толстого основания ствола, кладя его тяжелый вес на свой язык.
Это могла быть власть, в оральном сексе. Если ты позволишь парню поставить тебя на колени, круто. Но также у тебя был его член между зубами, и если ты не боишься прикусить…
— Что я могу сказать? — промурлыкал Вик, кладя свои ладони по обеим сторонам от меня и наклоняясь так, что я могла чувствовать его запах. От него пахло свежим потом, скотчем, сигаретным дымом, и я определенно жила ради этого. В любой реальности выйти замуж в семнадцать — чертовски глупо. Я бы высмеяла кого угодно, кто бы так поступил. Но это я, и Вик, и Хавок, и это сработало. — Я люблю твою киску. Мне нравится наполнять тебя своей спермой. Я первобытный, глупый и похотливый. Хочешь попробовать укротить меня, Бернадетт?