К машине, хорошо видимый на фоне огня, направляется Толя.
Он садится за руль, оборачивается и жестоко смотрит на меня.
— Ты поедешь ко мне. И во всем, что с тобой произойдет, будешь виновата сама.
Глава 7
Джип разгоняется по ночной улице, словно всю ненависть ко мне Толя вымещает на педали газа. Сосредоточенно смотрит на дорогу, постукивая по рулю ногтем, и периодически бросает взгляды в зеркало заднего вида.
Я затихаю после истерики. Мы едем мимо Пушкинской, по оживленному проспекту, все дальше и дальше от дома, где спит моя дочь. Он везет меня в главную резиденцию.
Я ничком лежу на сиденье.
Дочку я больше не увижу, если не вымолю прощение, не упрошу, не докажу, что не виновата ни в чем… Все зависит от того, что Толя сделает дальше. Его людей нет с нами, значит, будет что-то унизительное.
Короткая остановка, пока открываются автоматические ворота. Внедорожник неторопливо катится дальше и замирает рядом с крыльцом. Толя выбирается наружу и обходит машину.
Я лежу, прислушиваясь к происходящему: под ногами у него скрипит гравий. Резко скрипит, словно Толя на взводе. Значит, будет больно… Открывается дверь, он хватает меня за волосы и вытаскивает из машины. Не говоря ни слова, тащит к дому. Не успевая за широкими шагами, я семеню, тихо поскуливая. Залитое слезами и расквашенной косметикой лицо запрокинуто в небо. По ступеням я поднимаюсь на ощупь: Толя не ждет меня, волочет беспощадно, лодыжка подворачивается, ее простреливает боль. От руки Толи пахнет бензином.
Он распахивает дверь и зашвыривает меня в залитый светом холл. Я приземляюсь на четвереньки: грязными, окровавленными коленями пачкаю паркет, но встать даже не пытаюсь. По гудящей тишине понимаю, что в доме мы одни. Часы на стене показывают два ночи.
Толя, как бумагу, рвет на спине платье. Я утыкаюсь лбом в пол и рыдаю, понимая, что сейчас будет. Мышцы каменеют и начинают дрожать в ожидании боли. Впиваюсь обломками ногтей в паркет, когда Толя целенаправленно проходит мимо и срывает со стены нагайку. Первый же удар рассекает кожу и я кричу. Спина становится липкой, ее невыносимо жжет — это очень, очень больно. Толя бьет меня несколько раз и каждый удар я жду с ужасом и надеюсь, что он станет последним. Останавливается он, как всегда, на четвертом или на пятом. С ремня капает кровь, а я монотонно вою, пытаясь унять адскую боль в спине.
Он стоит надо мной, переводит дух.
— Я не виновата! — гнусаво ору я, подняв заплаканное лицо.
Толя расстегивает верхнюю пуговицу, ослабляя воротник на дряблой шее. Тяжело дышит — устал. Мое счастье, что он в возрасте. Я глухо рыдаю, а спина горит, словно с меня заживо содрали кожу. В первый раз он меня избил за флирт. Я еще неопытной была, жили вместе четыре месяца и наши отношения я принимала за настоящие. В клубе ко мне подошел парень, сделал комплимент… а я имела глупость выслушать его шутку, посмеяться и улыбнуться в ответ. Толя не подал виду, что что-то не так. Не знаю, что он сделал с тем парнем, но меня избил, когда мы вернулись домой… Те рубцы видел Алекс.
— Я не хотела с ним ехать! — в слезах продолжаю я кричать. — Прицепился ко мне сам… угрожал… Толя, пожалуйста, я бы никогда тебя не обманула!
Он не отвечает, уходит в гостиную, а я ложусь лицом на сложенные руки и рыдаю на полу холла. Мне так больно… Из-за горячей крови воздух кажется холодным и неприятно касается спины. У меня кружится голова и хочется орать, ненавидеть весь мир… Зачем он ко мне полез?! Москвич сраный, решил, что с его папочкой все может себе позволить: и плевок в лицо сильному, и чужую женщину, все, что пожелает. Гад, сволочь, подонок! Он за свою глупость дорого заплатил… И, думаю, Толя тоже заплатит. Он человек холодный. Как варан. Из-за бывшей шлюшки не убил бы сынка мощного криминального клана, скорее, меня бы… Что теперь будет?
Толя в гостиной говорит по телефону. Он мне поверил — я его убедила. Считай он меня виноватой, не привез бы домой: я бы оказалась на соседнем сиденье с Беспредельщиком. Раз я здесь, накажет, но не убьет…
Разговор окончен, Толя идет сюда.
— Вставай! — схватив меня за запястье, он ведет меня на второй этаж.
Он заломил мне руку за спину и ведет наверх, другой держит за шею. Я жмурюсь, с трудом ковыляя по ступеням. Каждый шаг отдается в рассеченную спину, в ранах печет, словно в них огонь.
Толя ведет меня в нашу спальню.
Меня не было здесь пять лет, но я отлично помню планировку. В нашей спальне давно поселилась другая, но сейчас там пусто. Широкая кровать застелена шелковым комплектом жемчужного цвета. Пахнет свежестью и цветами. Я помню, как он заставил меня красить рот. Сердце быстро бьется, почти выскакивает из груди. Только бы не тронул… Но зачем-то ему нужны были мои алые губы.