Мы очень берегли боеприпасы, так как подносить их было трудно и далеко.
В элеваторе горела пшеница, в пулеметах вода испарялась, раненые просили пить, но воды близко не было. Так мы отбивались трое суток — день и ночь. Жара, дым, жажда, у всех потрескались губы. Днем многие из нас забирались на верхние точки элеватора и оттуда вели огонь по фашистам, а на ночь спускались вниз и занимали круговую оборону. Наша радиостанция в первый же день боя вышла из строя. Мы лишились связи со своими частями.
Но вот наступило 20 сентября. В полдень с южной и западной сторон элеватора подошло двенадцать вражеских танков. Противотанковые ружья у нас были уже без боеприпасов, гранат также не осталось ни одной. Танки подошли к элеватору с двух сторон и начали почти в упор расстреливать наш гарнизон. Однако никто не дрогнул. Из пулеметов и автоматов мы били по пехоте, не давая ей ворваться внутрь элеватора. Но вот снарядом разорвало „максим“ вместе с пулеметчиком, а в другом отсеке осколком пробило кожух второго „максима“ и погнуло ствол. Остался один ручной пулемет.
От взрывов в куски разлетался бетон, горела пшеница. В пыли и дыму мы не видели друг друга, но ободряли себя криками „ура!“, „полундра!“.
Вскоре из-за танков появились фашистские автоматчики. Их было около ста пятидесяти — двухсот. В атаку шли они очень осторожно, бросая впереди себя гранаты. Нам удавалось подхватывать гранаты на лету и швырять их обратно. При каждом приближении фашистов к стенам элеватора мы по уговору все кричали: „Ура! Вперед! За Родину!“
В западной стороне элеватора фашистам все же удалось проникнуть внутрь здания, но отсеки, запятые ими, были тут же блокированы нашим огнем.
Бой разгорался внутри здания. Мы чувствовали и слышали шаги и дыхание вражеских солдат, но из-за дыма видеть их не могли. Бились на слух.
Вечером при короткой передышке подсчитали боеприпасы. Их оказалось немного: патронов на ручной пулемет — полтора диска, на каждый автомат — по 20–25 и на винтовку — по 8—10 штук.
Обороняться с таким количеством боеприпасов было невозможно. Мы были окружены. Решили пробиваться на южный участок, в район Бекетовки, так как с востока и северной стороны элеватора курсировали танки противника.
В ночь на 21 сентября под прикрытием одного ручного пулемета мы двинулись в путь. Первое время дело шло успешно, фашисты тут нас не ожидали. Миновав балку и железнодорожное полотно, мы наткнулись на минометную батарею противника, которая только что под покровом темноты начала устанавливаться на позиции.
Помню, мы опрокинули с ходу три миномета и вагонетку с минами. Фашисты разбежались, оставив на месте семь убитых минометчиков, побросав не только оружие, но и хлеб, и воду. А мы изнемогали от жажды. „Пить! Пить!“ — только и было на уме. В темноте напились досыта. Потом закусили захваченным у немцев хлебом и двинулись дальше. Но, увы, дальнейшей судьбы своих товарищей я не знаю, ибо сам пришел в память только 25 или 26 сентября в темном сыром подвале, точно облитом каким-то мазутом. Без гимнастерки, правая нога без сапога. Руки и ноги совершенно не слушались, в голове шумело.
Открылась дверь, и при ярком солнечном свете я увидел автоматчика в черной форме. На левом рукаве нарисован череп. Я понял, что нахожусь в лапах противника…»
Это письмо моряка-североморца говорит о характере боев, об упорстве, стойкости советских воинов в борьбе за город на Волге, за Сталинград.
17 сентября мне стало известно, что Сталинградский фронт, занимавший позиции между Доном и Волгой (этим фронтом командовал генерал-полковник Еременко, а заместителем его был Гордов), переходит в наступление на участке Акатовка — Кузьмичи на юг. Задача наступающих — уничтожить группировку противника и соединиться с войсками Юго-Восточного фронта (которым по совместительству командовал генерал-полковник Еременко) юго-западнее города. Это известие обрадовало меня: целый фронт переходит в наступление! Тотчас же Военный совет армии стал обдумывать, как помочь наступающим. Для 62-й армии, прижатой противником к Волге, было крайне необходимо соединиться с соседями на флангах, поэтому мы решили, несмотря на трудности, продолжать активную оборону в центре армии, а на правом фланге силами двух стрелковых бригад и одного полка из дивизии Сараева нанести удар по противнику и тем ускорить соединение с войсками, действующими севернее города.