Вечером того же дня нам стало известно, что Сталинградский фронт 20 сентября вновь должен атаковать противника с севера, поэтому я решил продолжать наши контратаки из района Мамаева кургана на юго-запад. После первого неудачного контрудара войск фронта 19 сентября мы не верили, что новые атаки увенчаются успехом. Тем не менее мы не могли сидеть сложа руки и ждать, когда кто-то придет с севера или с юга и соединится с нами.
Ночью войскам 62-й армии был дан приказ на продолжение 20 сентября контрнаступления всеми имеющимися силами. Этим приказом Военный совет армии требовал от войск выполнения задач, которые не были выполнены накануне.
Мы знали очень тяжелое положение на участке дивизии Родимцева, однако не могли перебросить ему на помощь ни одного батальона. Единственное, чем мы могли помочь Родимцеву, это передать ему его же 42-й полк, который до 19 сентября сражался под командованием Елина на Мамаевом кургане в отрыве от своей дивизии.
Отбивая ежедневно десятки атак противника по всему фронту армии, мы видели за этими атаками новую, более мощную группировку немцев и копили силы и средства для борьбы с ней.
С 20 сентября каждые сутки часов около 5 вечера у меня собирались генералы Крылов, Пожарский, Гуров, начальник разведки полковник Герман. Основываясь на сведениях разведки, мы намечали квадраты, в которых гитлеровцы накапливались для наступления. Ночью, ближе к рассвету, мы открывали по этим квадратам внезапный артиллерийский огонь, давали залпы «катюш». В этих случаях каждый снаряд или мина, посланные в центр скопления противника, приносили больше пользы, чем при заградительном огне по рубежам и площадям. Так мы истребляли живую силу противника, морально изматывали гитлеровцев, били и хлестали их прицельным огнем. После таких ночных налетов фашисты шли в наступление уже морально подавленные, зная, что мы ждем их наступления и подготовились к встрече.
В полдень командир 95-й дивизии полковник Горишный, докладывая мне обстановку, сказал:
— Если не считать незначительных колебаний фронта на какие-нибудь сто метров в ту или другую сторону, положение на Мамаевом кургане осталось без перемен.
— Учтите, — предупредил я его, — колебания хотя бы и на сто метров могут привести к сдаче кургана…
— Умру, но с Мамаева кургана не отойду! — ответил, помолчав, Горишный. И мне стало ясно, что он правильно оценивает значение Мамаева кургана и правильно понимает свою задачу.
На участке 13-й гвардейской стрелковой дивизии Ро-димцева обстановка сложилась для нас очень тяжело. В полдень 20 сентября в район центральной переправы просочились автоматчики противника. Командный пункт дивизии обстреливался автоматным огнем. Часть подразделений 42-го гвардейского полка дивизии находилась в полуокружении, связь работала с большими перебоями. Штабные офицеры связи армии, посылаемые в штаб к Родимцеву, гибли в пути. Полк Елина, направленный к центральной пристани, запаздывал: в пути его заметила авиация врага и непрерывно бомбила.
Армия могла помочь этой дивизии только артиллерийским огнем с левого берега, но этого было явно недостаточно. Поэтому надо было продолжать контратаки в районе Мамаева кургана. Если бы мы ослабили удары здесь, то тем самым у противника были бы развязаны руки, и он всеми силами обрушился бы на наше левое крыло и раздавил наши части, оборонявшиеся в центре города.
Дни 21 и 22 сентября были критическими для войск 62-й армии. Противник целой больших потерь первый раз разрубил армию на две части: на участке 13-й гвардейской стрелковой дивизии он вышел на улицу 2-я Набережная, а его передовые подразделения — к центральной пристани.
Вечером 21 сентября в районе Дар Горы наши наблюдатели заметили скопление крупных сил пехоты и танков противника. Вскоре под прикрытием ураганного огня артиллерии и минометов эти силы ринулись в атаку. Они пытались с ходу прорваться на левый берег Царицы, но были встречены огнем наших заволжских батарей. Часть танков и пехоты отступила на исходные позиции, а с остальными дело довершили бойцы бригады Героя Советского Союза полковника Батракова, в большинстве своем состоявшей из моряков. Вот что рассказал участник этого боя лейтенант В. Жуков, возглавлявший группу из семнадцати моряков.
— Прорвавшиеся танки с автоматчиками были встречены дружным огнем бойцов отделения старшины второй статьи Борисоглебского. Метким выстрелом из противотанкового ружья первый танк подбил сам командир отделения. Затем он взял на прицел вторую вражескую машину и тоже подбил ее. Но остальные танки, беспрерывно стреляя, продолжали двигаться, приближаясь к позициям моряков. Старшина Борисоглебский подбил еще один танк. Не выдержав меткого огня, гитлеровцы отошли в укрытие. Но вскоре атака повторилась. Теперь уже кроме Борисоглебского по танкам вел огонь матрос Балацин. Он спокойно ждал удобного момента, чтобы наверняка поразить цель. Такой момент наступил. Танк подставил борт. Балацин выстрелил. По броне вражеской машины побежали золотистые змейки пламени. Двумя меткими выстрелами был подбит и второй танк. Наступавшую пехоту косил пулеметчик матрос Кудреватый. Он подпускал фашистов на шестьдесят метров и только тогда открывал огонь.