Ценой больших потерь противник достиг только частичного успеха. План Паулюса — выйти к Волге, а затем атаковать армию во фланг и тыл ударом вдоль Волги — сорвался. Этот план рухнул при столкновении со стойкостью дивизий Родимцева, Батюка, Горишного, бригады Батракова и других частей.
Для 62-й армии кризис миновал, она не испугалась и не дрогнула после первого прорыва врага до самой Волги. Мамаев курган оставался у нас. Ни одна наша часть не была уничтожена полностью. Контратаки сибиряков дивизии Батюка остановили наступление противника в городе. Фашисты захлебнулись в собственной крови, на улицах остались десятки горящих танков и тысячи убитых гитлеровцев.
С вечера 24 сентября бои в центре города начали затихать. Радио извещало весь мир, что волжская твердыня стоит, что город пылает, что он превратился в действующий вулкан, пожирающий многие тысячи гитлеровцев. Да, это было так.
Мы не знали тогда, что сухие, но суровые сводки Совинформбюро в то время были сдерживающей уздой для некоторых держав, готовившихся к нападению на нас.
Гитлер не хотел и не мог успокоиться до тех пор, пока его войска не захватят последний клочок земли на волжском берегу. Кроме ненависти к Советскому Союзу, его действиями, несомненно, руководил и сговор с другими капиталистическими державами, которые обусловливали свое участие в войне против Советского Союза падением города на Волге. Не только министр иностранных дел Германии Риббентроп, но и Геббельс и сам Гитлер обрабатывали послов Японии и Турции, а через них правительства этих стран, толкая их на вооруженное выступление против СССР.
Выступая в рейхстаге в конце сентября, Гитлер хвастливо заявил: «Мы штурмуем Сталинград и возьмем его — на это вы можете положиться. Если мы что заняли, оттуда нас не сдвинут».
Тогда же в беседе с турецкими журналистами Геббельс сказал: «Я всегда говорю, взвешивая свои слова, и я вам могу сказать с уверенностью, что до зимы русская армия не будет более опасной для Германии. Говоря это, я убежден, как всегда, что события меня не обманут. Я прошу вас вспомнить об этом через несколько месяцев».
Город на Волге в 1942 году был для Гитлера не только важным стратегическим пунктом, но и политическим узлом, связывавшим Германию с некоторыми нейтральными по отношению к Советскому Союзу странами. Вот почему Гитлер бросал в огонь битвы все новые и новые дивизии: он не жалел крови немецких солдат.
Генералы немецко-фашистских войск, такие, как Ганс Дерр, видели своими глазами, какой ценой они оплачивают каждый метр земли на берегу великой русской реки.
«Начавшийся в середине сентября период боев за Сталинградский промышленный район можно назвать позиционной или „крепостной войной“, — пишет генерал Дерр в своей книге „Поход на Сталинград“, изданной в Западной Германии. — Время для проведения крупных операций окончательно миновало, из просторов степей война перешла на изрезанные оврагами приволжские высоты с перелесками и балками, в фабричный район Сталинграда, расположенный на неровной, изрытой, пересеченной местности, застроенной зданиями из железа, бетона и камня. Километр, как мера длины, был заменен метром, карта генерального штаба — планом города.
За каждый дом, цех, водонапорную башню, железнодорожную насыпь, стену, подвал и, наконец, за каждую кучу развалин велась ожесточенная борьба, которая не имела себе равных даже в период первой мировой войны с ее гигантским расходом боеприпасов. Расстояние между нашими войсками и противником было предельно малым. Несмотря на массированные действия авиации и артиллерии, выйти из района ближнего боя было невозможно. Русские превосходили немцев в отношении использования местности и маскировки и были опытнее в баррикадных боях за отдельные дома; они заняли прочную оборону.
Последовавшая затем катастрофа заставила поблекнуть эти недели „осады“. Ее история являла бы собой перечень героических подвигов небольших подразделений, штурмовых групп и многих и многих неизвестных солдат».
Из захваченного нами журнала боевых действий немецкой 29-й мотодивизии стало известно, что 17 сентября командир дивизии докладывал командующему 6-й армии Паулюсу: «…Оба моторизованных полка дивизии почти полностью уничтожены, из 220 танков осталось 42».
В сентябре немецкий ефрейтор Вальтер писал матери: «Сталинград — это ад на земле. Верден, Красный Верден с новым вооружением. Мы атакуем ежедневно. Если нам удается утром занять двадцать метров, вечером русские отбрасывают нас обратно».
Так оценивали наши силы солдаты и генералы немецко-фашистских войск, принимавшие непосредственное участие в боях за волжский город.