За что? Я чуть не закричала, но сдержалась. Капо лавировал в потоке машин, даже не заботясь о том, что между нашей машиной и той, что впереди или позади нас, было пространство, которого еле хватило бы, чтобы сделать нормальный вдох.
— Они тебя видели?
— Они тебя видели.
— Но я думала, ты хочешь... черт! Капо! — Он свернул, едва не задев байкера. — Я думала, ты хочешь устроить грандиозный выход. Типа: «Бу, ублюдки, я вернулся!» Тогда они получат по заслугам.
— Ты не так уж далека от истины, но дело уже не во мне. Твое лицо видели слишком много раз. Слишком много совпадений произошло, чтобы они ничего не значили. Единственное, в чем они не уверены, так это в том, как Кэш Келли замешан в этом деле. Они пытаются связать тебя со мной или выяснить, одна ли ты из его людей.
— Италия, — произнесла я.
— Ага. Похороны моего деда. Если бы я был где-нибудь, я был бы там. Этот человек выдающийся для них.
— Так и было. — Я закрыла глаза, внезапно почувствовав, как меня укачивает. — Ты знал… ты хотел, чтобы тебя убили?
— Я был готов покончить с этим. Они умерли. Я умер... снова. Мы все должны были умереть. — Капо быстро повернул направо, и я впечаталась плечом в боковую стенку машины. — Они меня не увидели, хотя Бобби и закрыл мне лицо, а парни в этих машинах молодые. Они меня не узнают. Только не тогда, когда у них есть только поверхностные описания меня. Они охотились за тобой.
— Все эти люди охотились за мной? Почему Бобби не мог справиться со мной один?
— Что пугает тебя больше, Марипоса? Один человек или несколько?
— Один или несколько… — мой счетчик уровня страха резко взлетел вверх. Я подняла руку над головой.
— Бобби вошел через заднюю дверь, поэтому он не знал, одна ли ты. Это еще одна причина, по которой он позвонил. Увидев тебя, он вызвал подкрепление. Это был конец имеющихся у него сведений до того, как я появился на горизонте. Если они узнают, кто ты на самом деле, Мариэтта, все станет еще опаснее. Сейчас у них только зацепки. Ничего больше. Но этого достаточно.
Капо свернул в последнюю секунду, остановившись у входа в гараж, но это заняло меньше времени, чем один вдох. Как только он подъехал, ворота поднялись, едва не задев машину сзади, когда она проезжали через ворота, ускорившись на подъеме. На самом верхнем этаже - седьмом или восьмом? - он припарковался на открытой площадке, прямо под прямыми солнечными лучами.
Капо велел мне оставаться на месте, пока он не придет и не заберет меня. Когда Капо открыл мне дверь, я попыталась вытереть слезу, скатившуюся по щеке, но он заметил.
— Марипоса, — он вытолкал меня из машины, свободной рукой поправляя бейсболку у себя на голове. Мой кожаный рюкзак покоился у него на спине. Я оставила его в машине, когда мы зашли в пиццерию. Капо протянул мне пару солнцезащитных очков, прежде чем надеть свои. — Я собираюсь покончить с этим. Время пришло.
— Фотография ребенка. — Я пробормотала. — Мы оставили ее на прилавке.
Мы бросились вниз по гаражному склону к лифтам. Когда мы подошли к ним, Капо протянул мне что-то из кармана.
Мои слезы собирались внутри очков, почти затуманивая их, но сокровище в моей руке было ясно, как день.
— Ты прихватил ее.
— Я также расплатился по счету.
— Ты это сделал?
— Тебе там нравится, и у них память лучше, чем у Скарпоне, когда клиенты уходят, не заплатив. Поэтому я взял фото, оставил им двести баксов и пошел за тобой в уборную. Непредвиденные обстоятельства. Возьми за правило заранее обдумывать все сценарии, Марипоса.
— Бобби следил за нами?
— Нет. Он любит там поесть, но я уверен, что он позвонил им, когда увидел тебя. Он трахал одну из официанток. Она тихоня. Бобби мельком увидел тебя прямо перед тем, как ты пошла в уборную. Я не привлекал к себе внимания, до тех пор пока не появился перед ним.
Казалось, Капо больше нечего было сказать. Остаток пути мы проделали в молчании. Выйдя на улицу, он открыл другую машину и придержал для меня дверцу. Не успела я забраться внутрь, как на верхнем этаже гаража, который мы только что покинули, прогремел мощный взрыв.
— Они узнают, что мы… Я имею в виду, что это твоя машина, Капо.
— Нет. — Он достал с заднего сиденья компьютер и порылся в нем. — В документах говорится, что автомобиль принадлежит парню, которого убили около полудня... — он мельком взглянул на циферблат своих старых часов. — Час назад. Скарпоне напали на него.
— Как скоро? — спросила я тихим голосом. Я уставилась на фотографию ребенка в своих руках. — Как скоро ты покончишь с этим?
— Они будут охотиться за тобой. — Капо завел машину и тронулся с места. Мы ехали по живописному городу, словно и не было последнего часа.
— Потому что они знают, что ты придешь за мной.
— Или надеясь на это... если я еще жив. — Он посмотрел в зеркало заднего вида. — Если они охотятся за тобой, то охотятся и за мной. Они уже забрали мой голос. Я встречусь с ними в аду, прежде чем они заберут мое сердце.
27
КАПО
Перед моим уходом жена надела мне на шею четки.
Ритуал.
Обряд посвящения.
Символ ее любви и самопожертвования, чтобы я мог взять их с собой в бой.
После того, как убийца сделал достаточно глубокий надрез, чтобы воздух вышел из моего горла вместо носа или рта, я достал четки и сжал их в руках, прежде чем упасть.
Каждый вдох давался с трудом.
За каждый удар моего сердца боролись.
Я думал, что место, где Марипоса нашла свой рай - ее четки, - коснется меня. Потому что я знал, куда направляюсь. Черт. Перед последним вздохом мне захотелось прикоснуться к тому месту, где она обрела покой. Прикоснуться к тому, что сделала другая сторона, прежде чем сделать последний вздох.
К вере.
Из моей первой жизни осталось всего несколько мгновений, которые запомнились мне на долгие годы. Одним из таких моментов была мать Марипосы, Мария, прежде чем я нажал на курок.
Мария была первой, кого я убил, женщиной, предложившей мне прощение за то, что я собирался сделать. Она сказала мне, что знает, что у меня нет выбора. Она сказала мне, что я проявляю к ней милосердие. Она знала дикарей, с которыми я состоял в родстве. Что они сделают с ней, когда найдут.
Но в тот момент я пытался придумать, как спасти их обоих. У девочки должна быть мать.
В конце концов, мы оба знали, что это бесполезно. Если я собирался спасти ее дочь, маленькую девочку, которую она называла Мариеттой, все связи с ее прежней жизнью должны были быть разорваны.
— Я знаю, куда иду, Витторио. Возможно, я совершала ошибки в своей жизни - я вышла замуж за человека, который не был человеком Божьим, - но все же я женщина веры. Я не боюсь смерти, потому что вступаю в новую жизнь. Позаботься о моем ребенке.
Мария боялась только за свою дочь. Куда бы Мария ни направлялась, это было лучшее место. Она следовала за мужем самыми холодными ночами, самыми холодными днями и по самым грязным местам, которых только могли коснуться ее ноги. Когда я нашел их, они были близки к тому, чтобы умереть с голоду. Они не могли покинуть грязное место, в котором жили. Они даже не могли попросить соседа принести им еду, опасаясь, что их обнаружат.
Мы все равно их нашли.
Я убивал мужчин, которые плакали, как женщины, писались от страха, становились на колени и умоляли, когда смерть оказывалась на их пороге. Один мужчина даже предложил вместо него свою жену. Жизнь есть жизнь. Тело есть тело.
Так было с ними, но только не с Марией. У нее была вера, и вера придавала ей мужества. Тело ее погибло, но душа продолжала жить.
Она учила Марипосу тому же изначально. Когда ей было страшно, она могла прикоснуться к своей вере, чтобы обрести покой. У Марипосы было что-то, что всегда будет ее утешать.
Для некоторых четки представляли собой бусины на веревочке. Но для Марии это было физическое воплощение ее непоколебимой системы убеждений. Как бы близко ни были ее страхи, на ее стороне было нечто большее, чтобы победить их.