Мы пробыли в Греции уже месяц, когда Капо позвонил Рокко. Капо пришлось заткнуть ухо, чтобы услышать, что говорит Рокко. Мой муж удивил меня, когда мы провели вечер в Афинах. Греческая Национальная опера исполняла «Кармен» в Одеоне Герода Аттика.
Одеон Герода Аттика был внешним каменным театром, который находился там с 161 года нашей эры. Он был круглым, почти как чаша с высокими бортами. За ним располагался город Афины, а горы вдалеке отбрасывали неровные тени. Я никогда не была в месте с такой историей. Я не только могла дотронуться до него, но и чувствовала его запах в воздухе.
Капо закончил разговор и прикусил нижнюю губу. В нем тесно переплетались страсть и гнев. Он прикусывал нижнюю губу только когда хотел меня или когда злился.
— Что-то не так?
Капо не смотрел на меня, просто смотрел на актеров, играющих свои роли на сцене.
— Бу-бу-бу.
Я смотрела на своего мужа, пока он не встретился со мной взглядом.
— Мы уезжаем сегодня вечером, Марипоса.
Я боялась этого дня, но знала, что рано или поздно он наступит.
— Почему?
— Одно из моих зданий в Нью-Йорке было взорвано.
Эта линия перечеркивала наше дальнейшее пребывание в Греции.
На следующий день мы вернулись в Нью-Йорк, к реальности.
21
КАПО
Каждый мой шаг был спланирован. Я ничего не делал случайно. В моем мире непредвиденные обстоятельства могут тебя убить. После моей смерти я научился определять время своего дыхания с точностью до секунды. Слишком свежо было воспоминание о том, как шестьдесят секунд равнялись целой жизни — следующей, возможно, моей последней жизни.
Я был причиной войн. Я вошел туда незамеченным и убил братьев, сыновей, дядей и просто хороших друзей. Все улики указывали на семейство Скарпоне. Я даже связался с ирландцами. И, как я и планировал, начался настоящий ад. Никто никому не доверял, даже центу. Это был цент, который обычно держал их вровень друг с другом.
Я знал, кого убивать в каждой семье. Я знал, как все подстроить так, чтобы все выглядело иначе, чем было на самом деле. Когда-то я был именно таким - Принцем Короля, которого он иногда называл Красавчиком Убийцей. Когда Артуро хотел кого-то убить, кого-то, кто досадил ему лично, он обращался за помощью к Ахиллу или ко мне.
Мы были волками, преследующими овец на заклание. Артуро никогда не думал ни о ком, кроме семейства Фаусти, как о конкуренте. Он называл их львами, это была другая порода животных. Нам не нужно было беспокоиться о них или уничтожать их, потому что у Фаусти была своя территория. Но когда дело дошло до уничтожения других волков, тех, кто бросил ему вызов, желая стать альфой, нас послали убивать.
Я отпустил дочь другого волка, и в глазах Артуро этот грех был непростительным. Поэтому он послал за мной стаю волков. Они были близки к тому, чтобы разорвать мне горло.
Потом я стал призраком. Я видел это на лице каждого человека, которого убил после своей смерти. Они думали, что я пришел, чтобы забрать их с собой в ад. Особенно приятно было видеть узнавание на лицах тех зверей, которые приложили руку к моей смерти. Трусов, которые держали меня за руки, пока лезвие ножа глубоко проникало в мою плоть. Тех, кто держал женщину против ее воли и нападал на нее передо мной, пока не разорвал ее на части.
Вам стоит знать одну вещь о смерти — у вас нет ничего, кроме времени. Так я и делал. Я выжидал. На какое-то время я потерялся в Италии. Для начала я стал называть себя Амадео. Затем визит к Марцио Фаусти вернул меня к жизни. Он одолжил мне достаточно денег, чтобы вложить их в разоряющийся бизнес. Взамен я убил бы ради его семьи, пока не верну ему все до последнего цента с процентами. Он предложил убить Артуро, но я попросил пощадить его. Я хотел сделать это по-своему.
Я хотел отомстить так, чтобы накормить душу, которая была вырвана из тела и голодала слишком долго.
После того как мои инвестиции окупились — отели, ресторан, клуб, плюс многочисленные инвестиционные объекты, а также инвестиции, которые делал Рокко для меня, — мой план действительно начал обретать форму. Он был похож на мстительного волка с зубами острее, чем у остальных. Я оставлял там и сям маленькие подсказки, достаточные для того, чтобы они уловили намек на новый, но также и знакомый запах.
Витторио?
Нет, этого не может быть.
Ах, ублюдки, но это так.