— Как насчет твоего тела? — Мои брови взлетели вверх. — Разве я не должна быть там, Капо?
Он ухмыльнулся и положил руку мне на шею, прямо на бешеный пульс.
— Мы оба знаем, что это дело решенное, Марипоса. Ты на мне, во мне, во всех отношениях. Ты моя. Сегодня. Завтра. Per sempre.
На руке у него была вытатуирована маленькая голубая бабочка, прямо над головой волка. Она была под цвет глаз волка. Но если шрам на его шее и не был достаточной отметиной, то я не была уверена, что он имел в виду. Он вел себя так, как будто татуировка была чем-то большим, как будто цена моего спасения не была самой высокой в его жизни.
Что-то тут меня озарило. Я знала его достаточно хорошо, чтобы сложить два и два после того, как обнаружилась надпись на большом кольце.
— Наше соглашение. — Эти два слова на секунду повисли между нами. — Если бы ты знал, что любишь меня раньше...
На его лице появилась волчья усмешка.
— А другие женщины? — Он пожал плечами. — Да, это была бы договоренность, не более. Условия были бы установлены, и их нельзя было изменить. Единственная причина, по которой я подписал с тобой соглашение... — Капо смотрел на меня минуту или две, растягивая момент, прежде чем выдохнуть. — ...мне нужно было обойти твое отвращение к доброте. Что может быть лучше, чем договоренность? В каком-то смысле это было реально - ты получишь все, если я умру, - но кроме этого, это ничего не значило. Соглашение или нет, но это кольцо было на твоем пальце навсегда.
Все это время он был моим «навсегда».
— Помнишь, как мы играли в «двадцать вопросов» после свадьбы?
— Здесь нет маленького человечка, бегающего с банкой табака, — передразнил он мой голос.
— Да, — сказала я, нисколько не удивленная его памятью. — Тогда я спросила тебя, был ли ты когда-нибудь влюблен.
— Я же сказал тебе, что нет.
— Следующий вопрос, — сказала я, вспомнив, что он сказал.
— Ты не спрашивала, влюблен ли я, ты спрашивала, был ли я когда-нибудь влюблен. А я не был. Пока не встретил тебя. Слова, Марипоса, нужно использовать с умом.
— Да чтоб меня, — прошептала я, а затем смех вырвался из моего рта.
Эвелина заставила меня замолчать, приложив палец к губам.
— Ты только что напугала букашку, мама!
Мы с Капо придвинулись еще ближе друг к другу, тихо смеясь. С каждым годом под лучами солнца с ним становилось только лучше. Мне не терпелось прожить с ним еще сотню лет.
— Миа! — вскрикнула Эвелина шепотом, бросаясь навстречу малышке. Саверио шел рядом с ней. Она была ровесницей Эвелины.
Мы не двигались, пока группа не подошла достаточно близко, чтобы я могла обнять всех, а Капо - пожать всем руку. Наша группа, наша семья, выросла за эти годы, и не только наша семья утроилась. Мы были неотъемлемой частью семьи.
То, что я получила в этой жизни, было намного больше, чем я могла когда-либо желать. Это выходило за рамки того, на что я когда-либо смела надеяться. Больше, чем я когда-либо мечтала, чего желала. Это было то, что мне всегда было нужно.
В моей жизни были моменты, когда я и не думала, что проживу еще десять минут, не говоря уже о десяти годах.
Миллион лет с моим капо и нашими детьми не насытят меня, если только навсегда, пока я живу с ними.
КОНЕЦ
КАПО
Теперь вы знаете...
Ее любовь к жизни.
Ее дикий смех, который в клетке не сдержать.
Ее заразительную улыбку.
Ее царственный профиль.
Ее мягкие, как пух, губы.
Ее неотразимый аромат.
Ее яростную страсть.
Ее лазанья аль форно и ее любимый рутбир.
Ее любовь к старым фильмам.
Ее любовь к детским книжкам-раскраскам.
Ее любовь к дневникам, к коллекционированию слов.
Ее любовь к старым и новым песням.
Ее голос, когда она поет нашим детям.
Ее прикосновение - больше, чем слова.
Когда ее ноги обвиваются вокруг меня, и она выкрикивает мое имя, когда я погружаюсь глубоко в нее.
Она.
Моя жена.
Мою возлюбленную.
Мою лучшую подругу.
Мою любовь до гробовой доски.
Мою королеву.
Моего самого надежного советника и доверенное лицо.
Мое сердце.
Мои четки.
Мои витражи, мою мозаику.
Мою бабочку, mia farfalla, мою Марипосу.
Мое все.
Я люблю ее.
Мать моих детей.
Я люблю ее.
И если вы кому-нибудь расскажете наш секрет, я, на хрен, вас убью.
Заметки
[
←1