— Ты же знал, что я люблю бабочек. Раскраски.
Марипоса. Бабочка.
— Ты сама мне говорила, — сказал Капо. — Ты просила пораскрашивать вместе с тобой. Голубой был твоим любимым цветом.
— И остается таким до сих пор, — сказала я, думая о цвете его глаз.
Меня сейчас стошнит. Я закрыла глаза, делая глубокие вдохи и выдохи.
— Ты… — мне пришлось сделать еще один вдох. — Ты следил за мной.
— Нет, — сказал Капо. — После того как я оставил тебя с Джослин и стариком Джианелли, я разорвал все связи. Так было безопаснее. Я планировал, что кто-то из приближенных ко мне людей будет проверять тебя время от времени, чтобы убедиться, что деньги все еще там и что о тебе заботятся, но потом что-то случилось, и жизнь потекла своим чередом. Когда ты в первый раз появилась у «Маккиавелло», мне показалось, что ты мне знакома. Когда ты появилась в клубе, я уже знал наверняка. Пакет со льдом, который ты оставила, подтвердил это. Проверил по ДНК крови на пакете.
— Ты спас меня. Спас меня от этих людей.
«Твоих людей?» вопрос обжег кончик моего языка. Я хотела получить ответы, но мы говорили о семье Скарпоне - в последнее время они, похоже, часто попадали в список обсуждаемых мной персон. Любой знал, кто такие Скарпоне. Они ни в коем случае не были похожи на Фаусти, но были известны своей безжалостностью до глубины души.
Пять семей правили Нью-Йорком, и семья Скарпоне была одной из них. Они были вожаками. Из-за таких людей, как они, я рано научилась держать голову опущенной и отводить глаза. Это была одна из причин, почему я не настучала на Квиллона Замбони, человека, который прикасался ко мне, когда я находилась в приемной семье. Любопытство шло вразрез со всем, что я знала, как обезопасить себя, но я выходила замуж за этого человека. По крайней мере, я должна была знать наверняка.
— Ты один из них.
Капо смотрел на меня с минуту, его лицо ничего не выражало.
— Я был одним из стаи.
— А теперь?
— Я одинокий волк.
— Почему? Почему ты спас меня?
— Ты была самым красивым существом, которое я когда-либо видел. Такой невинной, что это разбивало мне сердце. У тебя была заколка в виде бабочки в волосах, и все, что ты хотела делать, это раскрашивать картинки. Я никогда не испытывал такого раньше, чего-то достаточно мощного, способного изменить мою жизнь. Ты заставила меня увидеть нечто другое. Я увидел тебя, Марипоса. Я хотел, чтобы твоя детская непосредственность осталась жива.
Он произнес эти сильные слова без тени эмоций. Как будто говорил о том, что надеть, чтобы выйти на улицу - и если было достаточно холодно, нужно было надеть куртку.
— Какой ценой? — Его или моей, я не была уверена, о чем именно спрашивала у него?
— Мотивы, — сказал он. — В другой раз.
— И это все, что ты готов мне дать? — вот что я сказала.
— На сегодня.
Я знала, что Капо нарушает сделку. Он мне ничего не сказал. И действительно ли я хотела знать эти подробности? Изменит ли это исход соглашения? Как только я вошла, я подписалась на все. Без права покинуть его. Капо уже предупредил меня. Не было никаких сомнений, что он собирается действовать. Было в нем что-то такое, что заставляло тебя переходить ему дорогу, но останавливало прежде, чем ты делал последний решающий шаг. Заставляло подумать дважды.
Хотя я была совершенно уверена, что, может, Капо и был одним из них, он, должно быть, считался человеком, которого можно было пустить в расход, раз он сумел выжить в таком месте, где у клана Скарпоне были везде свои люди. Не был тем, кто входил во внутренний круг, иначе его бы сейчас передо мной не было.
На кону стояли деньги, жизнь, но для меня это было гораздо большее. Что именно, я понятия не имела, но это было опасно. Не то, к чему можно относиться легкомысленно. Все мои годы я жаждала жить, и вот когда мне выпал шанс, он подобно сердцебиению оказался с отягчающими последствиями. С нездоровыми мотивами.
— Какое имя будет указано в документах? — спросил Капо, не давая мне времени подумать.
— Я в опасности? — Это был первый раз, когда мне пришло в голову спросить. Я была так занята, ослеплена возможностью жить, что позабыла о тусклой завесе смерти.
— Да, — ответил он без колебаний. — Ты всегда была в опасности. Я сделал все, что мог в то время. Ты, находясь на улице, не привлекая к себе внимания, не давала им, так сказать, возможности напасть на твой след. Есть и другие факторы. Например, Фаусти. Никто не прикасается к тому, что принадлежит им, если у них нет желания умереть. Как видишь, я считаю их семьей. Я доверяю им настолько, насколько могу. Однако это не меняет действительности. Я не могу обещать полной твоей защиты. Но я клянусь, что сохраню тебя в безопасности ценой своей собственной жизни.