— Мари.
При звуке голоса, Скарлетт, и я обернулась, чтобы взглянуть.
Кили проскользнула в двери, отделявшие нас от церкви. Она бросила взгляд между нами.
— Я подожду...
— Нет. — Скарлетт снова сжала мою руку. — Я как раз собиралась возвращаться. — Она обняла меня и шепнула мне на ухо: — Так и должно было случиться.
Потом она ушла.
Кили смотрела, как Скарлетт закрывает дверь, прежде чем сказала:
— Я не могу не думать о бандах, когда вижу их - Фаусти с женами. Быстренько они принимают людей, у которых никого нет, и обращаются с ними как с семьей. Заставляют их почувствовать себя принятыми, потому что раньше их никто не принимал.
Я сжала букет, мои нервы были на пределе.
— Это то, о чем ты пришла поговорить со мной прямо перед моей свадьбой? Скарлетт совсем другая. Она хороший человек. И семья Капо тоже. Это нормально, что теперь у меня есть еще люди, которых я могу назвать семьей. К тому же, ты до сих пор - моя семья, Ки.
Она махнула рукой
— Знаю. Может быть, я немного ревную.
— А тебе и не нужно. Я всегда буду твоей сестрой. Скарлетт и другие девочки - двоюродные сестры.
Кили повернулась ко мне и оглядела с головы до ног. Она улыбнулась, ее глаза наполнились слезами.
— Мари, я знаю, что уже говорила тебе об этом, но ты... выглядишь... ты такая красивая. Серьезно. И от тебя приятно пахнет.
Я улыбнулась.
— Это все цветы апельсина.
— Ты как бабочка, всегда тянешься к сладкому. — Потом Ки отвернулась от меня. — Я знаю, что должна немного подождать, чтобы сказать тебе, но я просто обязана сказать тебе это сейчас. Мне очень жаль, Мари. Мне так жаль, что мама так с тобой обошлась.
Я судорожно выдохнула, стараясь держать себя в руках. Кили хотела как лучше, но я не хотела говорить о том, что сделала ее мать. Поскольку у меня не было отца, чтобы проводить меня к алтарю, я по глупости поинтересовалась на репетиционном ужине у отца Кили, не согласится ли он. Его лицо просияло, и он уже собирался ответить, когда заговорила Катриона.
— Нет, — сказала она. — Очень мило с твоей стороны, но он не может согласиться. У него только одна дочь, и он должен сначала проводить к алтарю ее. А это лишит Кили шанса.
Я не была уверена, почему это причинило мне такую боль. Может быть, потому что я всегда считала их своей семьей и думала, что было бы неплохо, если бы кто-то знакомый проводил меня к алтарю. Кто-то, кто знал меня, когда я еще была ребенком.
Все, что я могла сделать, это кивнуть, скорее, бесконтрольно покачать головой, прежде чем уйти и задвинуть свои оскорбленные чувства. Я отказывалась демонстрировать их Капо. После того, что он фактически признался в том, что случилось с Мервом, я боялась показать ему, как эмоционально Катриона заставила меня бояться того, что он сделает с ней или ее семьей.
О том, чтобы просить об этом Харрисона, тоже не могло быть и речи, учитывая его отношение ко мне. Это было бы неприлично.
Но это не имело значения. Я даже не хотела думать об этом снова.
— Кили, — сказала я. — Не извиняйся за то, чего не делала. И я понимаю, почему она так думает.
— Не совсем, но все же. Это неправильно. Тебе должно быть известно, что я не чувствую ничего подобного.
— Верно, — я выпрямилась и поцеловала ее в щеку. — А теперь иди и займи свое место. Я думаю, мы вот-вот начнем.
Перестань нервничать. Перестань нервничать. Перестань нервничать. Перестань нервничать.
После того, как Кили ушла, это было все, что я могла делать. Я все вертела в руках крестик перед букетом.
Дядя Тито вошел в комнату и, увидев меня, остановился. Он приложил руку к сердцу и сымитировал его биение. Быстро. Я влюбилась в него так же сильно, как и в Нонно.
После того как мы с Капо вернулись с прогулки по рощице, он сказал, что у него есть дела и что мне нужно хорошенько выспаться. Я не могла. Поэтому я сидела с семьей и наслаждалась очередным часом или около того с ними.
Прежде чем я встала, чтобы уйти, дядя Тито присел рядом со мной. Он взял мою руку, прижал ее к сердцу и спросил, не окажу ли я ему честь, позволив проводить меня к алтарю.
У меня отвисла челюсть.
Как он узнал?
Вдалеке я уловила очертания Капо. Он казался почти синим от всех факелов, окружавших нас. Капо наблюдал за нами.
— Это было бы честью для меня, farfalla38, — сказал дядя Тито, называя меня бабочкой по-итальянски. — Поскольку мы с женой так и не узнали, что значит иметь детей, у меня никогда не будет шанса проводить дочь к алтарю. Для меня это будет очень много значить.