Вдруг позади раздался голос.
-- А магарычок будет, братцы?
Мужики обернулись.
И принялись хохотать.
-- Вот он... епутат!
-- Микитич!
-- Эй, слышь-ка, Микитич... епутатом назначим тебя, габернатора встречать.
-- Речь штобы...
-- Он сможет!
-- Ха-хха-хха!
Микитич жалко улыбался на их смех и, царапая грудь, пытался говорить шутливые слова.
-- Братцы... старички... Габерната... могу! Все расскажу, как и што... штобы знал!
Толпа весело гудела.
-- Ерой... ха-хха-хха!
Микитич ударял себя в грудь.
-- Ослаб Ермолай Микитич... А когда церковным старостой был, архереев встречал... в синем кафтане... и медаль была... вот тут. Покойник Макарий владыка на голову руку возложил: ты, говорит, человек хороший, Ермолай Микитич, ты, говорит... человек... хороший...
Микитич расчувствовался и заплакал.
И среди шумного хохота толпы он все повторял:
-- Человек, говорит... хороший...
Он возвысил молящий голос, все еще пытаясь подбирать шутливые слова.
-- Братцы... горю! В нутре солома пылает, а в голову чад идет.
-- Малюсенькую, братцы... кто в Бога верует... поднесите!
Тут староста сердито крикнул:
-- Не мешай общественному делу!
Микитич кланялся ему.
-- Я што ж... ништо я...
-- Уходи!
-- Иван Макарыч... поверь Богу...
Микитич кланялся старикам.
-- Братцы! Горит... православная душа... погибает! Вспомните Микитича... Ермолай Микитича, братцы! Был, братцы, Ермолай Микитич... никому отказу не было...
Он страдальчески царапал грудь, еще более разрывая рубашку.
-- Горю... народ православный!
Мужики хохотали.
Кто-то крикнул.
-- Доколе будет комедь!
Мужики зашумели.
-- Здесь не кабак, а сход. Уходи, не мешай.
-- Братцы!
-- Уходи!
Внезапно Микитич опустился на колени.
-- Спасите! Погибаю... горю...
Крик его походил на вопль.
-- Нутро разрывает!
Мужики уж начинали сердиться.
-- Ну, што с ним делать, с анафемой?
-- Староста!
-- Отдай распоряженье.
Староста распорядился.
-- Полугаров... уведить этого пьяницу!
Дюжий сотский выступил из толпы и положил на плечо Микитича свою тяжелую лапу. Но Микитич с внезапной силой оттолкнул его, вырвался, отбежал на нетвердых ногах... и внезапно мутный, яростный гнев охватил его. Смешно прыгая, вытягивая к старосте руки, он, при общем смехе, принялся выкрикивать.
-- Ты! Ты... ты! Меня... Ермолай Микитича... пьяницей! Ты... ах, ты... бабья застежка!
Полугаров погнался за Микитичем тяжелыми прыжками. Но Микитич не давался ему. Он с юркостью бегал вокруг толпы, лохматый, нелепый в своих отрепьях.
-- Нет... постой! -- кричал он, -- я тебе все выскажу... все! Забыл, кто в люди тебя вывел? Все я... я... Ермолай Микитич! А ты што со мной сделал? Смотри... смотри!
Он рвал на себе остатки рубахи, обнажая тощее тело.
-- Смотри, застежка бабья... любуйся!
-- Взять! -- орал староста.
И топал ногами на крыльце.
Старики смеялись и ругались.
А Микитич все ускользал от Полугарова и кричал старикам:
-- Смеетесь? И вы... и вы ему помогали топить меня, псы окаянные! И вы... предатели! Кто меня разорил? Кто съел меня? За ваши же общественски деньги восставал я на него, грабителя... а вот он што со мной сделал, гляди! Што! Не смеетесь больше? Зазрило? Кто в голодный год с меня все долги взыскал... а недоимки... скот распродавал! По закону ништо? Ништо по правде сын в солдаты пошел? Больной-то! Помер там... погиб... сын мой! Все он... он... он со старшиной обделали. А вы где были? А вы што смотрели? А теперь я... пьяница? Ха!
Он все убегал от Полугарова.
И как будто вырастал над толпой и поднимал кверху руки.
-- Псы вы!
Полугаров, наконец, поймал его.
Но Микитич с бешеным визгом ударил его в живот. Полугаров разжал руки, отшатнулся и упал. Микитич отбежал и кричал уже издали.
-- Остатьню избу отбрал... и бабу сманил! Все взял!
-- От тебя уйдешь, -- кричал староста с крыльца, -- заткнул бы глотку-то... в куфарках она у меня.
-- Знаю... бабья застежка!
Он стоял уж над самым обрывом.
-- Все вы, все вы, -- кричал он слезным криком, -- будьте прокляты от меня... на веки вечные... от меня... Ермолай Микитича... бездомного... божьего! Будьте прокляты... Иуды!
Мужики волновались.
Шум стоял невероятный.
Полугаров несся к Микитичу саженными шагами. Но судьба опередила Полугарова. Внезапно перед Микитичем серый мир превратился в черный и враз загорелся, вспыхнул багровым, палящим пламенем... и из пламени этого прямо на него мчался саженными прыжками громадный, страшный черный зверь с оскаленными зубами.
Микитич отчаянно закричал.