— Кем ты меня возомнила, девочка, садистом? Я настолько плохой в твоём понимании?
Она ловко вывернулась из его рук, и, потянув его за ладонь, попятилась к лестнице.
— Я не знаю, какой ты на самом деле, Макс… Покажи мне себя настоящего!
Они медленно поднимались наверх, не разжимая рук.
— С тобой я и есть настоящий. Чё, в натуре, ещё не поняла этого?
Она толкнула спиной дверь в его спальню, и их окутал мрак. Влада скинула пальто, затем стянула свитер, сразу ощутив прохладу комнаты обнажённой кожей. Сладкие мурашки рассыпались по телу, стоило ей поймать долгий взгляд мужчины на своей груди. Лифчик так и остался скомканным, открывая упругие холмики с ноющими от возбуждения вершинками.
Взяв ладони Максима, она вернула их на груди, потёрлась о его руки, изнывая от нетерпения. Что с ней происходит, уму непостижимо! Как Соболю удаётся довести её до такого вожделения? Она с ума сходит, когда он её трогает, это невыносимая пытка — быть рядом с ним и тонуть в вязком омуте желания.
— Ты меня с ума сводишь, моя девочка… — громкий шёпот нарушил тишину, а Влада задрожала сильнее, уловив смысл сказанной фразы, ибо Максим вслух произнёс то, о чём только что думала она.
Она пыталась ему помочь раздеваться, но лишь мешала, и потому отступила к кровати, снимая с себя остатки одежды. Её тело жаждало его ласк, её душа болезненно стремилась к нему, и противиться этому Владка была бессильна. Глаза уже различали предметы интерьера в темноте, и она затаила дыхание, рассматривая обнажённого любовника.
На фоне более светлого окна он казался ещё мощнее. Рельефно бугрились тугие мышцы на руках, подтянутый живот темнел едва заметными кубиками пресса, и девушке мучительно захотелось коснуться Максима. Она сделала к нему шажок, мягко дотронулась до груди, и, не встретив сопротивления, осмелела.
Она не была развратной, но когда они оставались наедине, весь здравый смысл и вовсе умолкал, а в действие вступали инстинкты.
— Научи меня… — шепнула Влада, пройдясь губами по его щеке. — хочу сделать тебе приятно… Как ты мне в тот раз…
— Этому не учат, маленькая. Делай это, как умеешь, я весь твой. — выдохнул Соболь.
Если бы она хоть представляла, как это делается! Ладно, если ласкать себя, там просто отдаёшься порочным желаниям, а тут… Она боялась, что ему не понравится, или, что не сумеет возбудить его, сомнения удерживали её от действий. А потом пришла решимость, Влада опустилась на колени, робко провела пальчиками по твёрдому стержню, и ощутила, как он наливается силой.
Облизнув пересохшие губы, наклонилась, чтобы вобрать его ртом, но по дому разнеслась назойливая дверная трель. Чертыхнувшись сквозь зубы, Максим отстранил девушку, и поднял на ноги. Она обхватила его за плечи, досадуя, что им помешали.
— Не открывай… Пусть…
Договорить он ей не дал, страстно смял её губы губами, выплёскивая сожаление, и легко шлёпнул по голой попке.
— Это может быть важно. Не одевайся, я щас…
Быстро натянув штаны, он подхватил рубашку, и босиком поспешил в коридор. Внизу надрывно орал мобильный, в дверь снова настойчиво забарабанили, и раздался голос Андрея:
— Босс, босс, откройте! Это я!
Не скрывая раздражения, Максим впустил охранника, и схватил телефон. На дисплее, к его удивлению, высвечивалось имя, которое он увидеть не ожидал. Хоттабыч никогда ему не звонил, поэтому сердце тревожно сжалось. Если старик решился рискнуть и вызвать его звонком, тем самым проведя стрелки между их знакомством, значит, что-то реально стряслось.
— Аркадий Иванович не может вам… — начал Андрей, но Соболь жестом приказал ему замолчать.
В динамике было тихо, лишь, когда Максим в третий раз громче сказал «да», надтреснутый бас, запинаясь, донёсся до его слуха. Разобрал он только то, что Хоттабыч просит его немедля приехать, и на этом связь оборвалась.
— Живо, найди Рыжего, пускай гонит сюда. Тачку мою выгоняй. Со мной поедешь. — надевая рубашку, велел Максим охраннику, и торопливо взбежал по лестнице.
Владку бесполезно просить ждать его здесь. Она до чёртиков упёртая, опять выкинет какой-нибудь фокус. Придётся взять с собой, так хоть есть вероятность, что не добавится новых напрягов.
Глава 22
Ромыч, как выяснилось, укатил навестить двоюродную бабку в деревню, и дёргать его не стали. Макс знал, что старуха очень сильно болеет, одной ногой уже в могиле, поэтому тревожить друга счёл лишним. Соврал, типа, просто хотел немного покутить в кабаке, за тем и звонил, и от подозрительных расспросов Рыжего отмахнулся.