— Дошлый, — шепотом сказал Лу и в то же время потихоньку наступил товарищу на носок ботинка, что на условном языке беспризорников означало: «Сразу не смотри, а то заметят». — Гимназист с завязанной щекой, в шинели и в штанах на выпуск все время за нами ходит. Как бы не скаут.
Кешка, считавший себя в постоянной опасности, вздрогнул. Затем он надвинул шапку на глаза, полуобернулся и мельком взглянул на гимназиста.
— Как хвост привязался. Мы на барахольный ряд — и он на барахольный ряд. Мы от барахольного — и он от барахольного. Мы к сбруйному ряду — и он туда же. Мы тут стали около коняк, — и он тут около коняк. Не иначе, как тот скаут, а? Давай дадим деру?
Кешка еще раз украдкой обернулся, пытаясь узнать своего старого врага, но у гимназиста была перевязана щека, и это мешало рассмотреть его лицо.
— А он часто на нас смотрит?
— Смотрит-то вроде не часто, а вот ходит по пятам, — ответил Лу.
— Скажи Корешку, а то он рот разевает да мух ловит. Пусть ближе около нас трется, — посоветовал Кешка и спросил, оглядывая себя: — А как я в этой тужурке, похож на себя?
Ленька оглядел приятеля с ног до головы и отрицательно замотал головой.
— Только рожа. А так нет. Ты скорчи ее как-нибудь, чтобы не был похож сам на себя. Вроде ты косоротый.
Лу пошел предупредить Корешка, а Кешка посматривал на гимназиста, остановившегося около коня, и тревожно размышлял: «А что, если меня узнает полиция и схватит? Буду отпираться. Откуда они взяли, что я партизанские прокламации подбрасывал? Пусть докажут. Буду молчать, как рыба… А вдруг спросят: мол, раз ничего не было, так зачем убегал?..»
Корешок вертелся около заиндевевшего пони и думал: «Шаровары у меня военные, с лампасами! Вот только не хватает коня». Потом он стал глазами примеряться, как заскакивать на пони «по-партизански» — с ходу или залезать при помощи стремени.
«Увести да в сопки к партизанам заявиться на этом коне. Главный тогда б обязательно принял в отряд и ружье б дал с маленькой саблей. Бомбы навешал на пояс», — мечтал Корешок, не сводя завистливых глаз с лошадки. Он несколько раз порывался погладить ее, но удерживался, боясь, чтобы хозяин не ударил его кнутом. Наконец он осмелился, подошел к лошадке, и, улучив момент, потрогал пальцем ее шею. Ему захотелось посмотреть лодашке в зубы и определить возраст, как это делают взрослые, но в это время к нему подошел Лу.
— Корешок, иди сюда. Что ты тут глазеешь? — Тот не ответил. Тогда Лу повысил голос: — Иди сюда!
— И чо привязался? Скулит и скулит, — отмахнулся недовольный Корешок. Но тут же стал хвастаться: — Лень, а ты знаешь, я гладил эту лошадку. Она не брыкается. Могу еще погладить. И даже в зубы заглядывал! Она совсем молодая. Ей лет столько, сколько и мне.
После того как Ленька сердито дернул его за рукав, Корешок совсем рассердился.
— Чо ты пужаешь? Тебя завидки берут, чо я лошадке рот раскрыл и в зубы заглянул, да?
Тогда Лу шепнул ему про подозрительного гимназиста. Тревога друзей передалась Корешку. Он сразу забыл о пони и подумал: «Скаут полицию покличет, сцапают Дошлого и начнут дубасить, как матроса на вокзале».
Мальчики быстро пошли к Кешке.
В это время гимназист стороной ходил вокруг Кешки, и Кешка хорошо рассмотрел его. Это был скаут. Надо было от него избавиться. Не подавая виду, он незаметно шепнул подошедшим друзьям:
— Расходитесь в разные стороны, а я пойду прямо, посмотрю, — за кем он поплетется?
Ленька и Корешок отошли от Кешки: один — направо, другой — налево. Кешка направился к скобяному магазину. Не оборачиваясь, он зашел в магазин, закрыл за собой дверь, дыханием оттаял заиндевевшее дверное стекло и услышал сердитый голос хозяина:
— Мальчик, чего возишься? Сломаешь мне стекло!
Не ответив, Кешка быстро протер рукавом тужурки стекло и одним глазом посмотрел в небольшой кружочек. Сердце у него замерло: к лавке рядом со скаутом шагал сыщик. Надо было скорее куда-то спрятаться. В это время хозяин заорал из-за прилавка:
— Чего трешься? Пшел вон отсюда!
Согнувшись, Кешка выскочил на улицу и пустился бежать. Он стремительно влетел в широкие боковые двери продуктового ряда и хотел прошмыгнуть на улицу в другую дверь, но налетел на большой бидон с молоком, опрокинул его, и молоко хлынуло через широкое горло.
— Скаженный, чи шо? Видкиля цэ вин узявся?! — всплеснула руками крестьянка, подхватывая бидон. Но было поздно: молоко вылилось на землю, образовав большую белую лужу.
Оказавшись на улице, перепуганный Кешка юркнул в черный ход китайского жестяного квартала и, пробежав немного, залез под большую цинковую ванну и притаился, намереваясь переждать погоню.